– На эту тему лучше проконсультироваться у господина Посохина.

– Его резюме я знаю, но мне интересно ваше. Могут ли местные наутилоидеи быть потомками разумных хозяев Нимфы? Мне говорили, что у вас развита экстрасенсорика.

Иван почувствовал укол раздражения, нахмурился.

– Вы пришли не по адресу. Я не экстрасенс.

– Ради бога не обижайтесь! – Гостья положила прохладную ладошку на его руку. – Конечно, нас в СКБ знакомили с характеристиками членов экипажа, тесты на совместимость и всё такое прочее. Стандартная процедура. Нашу группу тоже формировали по критериям психологической толерантности.

Иван расслабился.

– Ничего особенного. С детства владел интуитивным озарением, часто помогало в жизни, и только. Но жизнь на Нимфе для меня пока загадка.

– И всё-таки?

Он бросил стаканчики из-под кофе в угол каюты, и они исчезли, проглоченные эффектором системы утилизации. Захотелось пошутить.

– Сударыня, инконгруэнтная фрактальность изменения аксиоматического ядра постулированной трансцеденции не позволяет сделать однозначный вывод о форме разумной жизни на планете Нимфа.

Красиво изогнутые стрелочки бровей Елизаветы прыгнули на лоб. Она с изумлением вгляделась в нарочито простодушное лицо оператора.

– Иван?!

Он не выдержал, засмеялся.

– Нимфу я приплёл ради эффекта. Эту фразу часто повторял мой наставник по школе выживания, правда – с другой концовкой.

Елизавета прыснула.

– Боже мой! Я подумала…

– Что я сбрендил?

– Нет, что вы секретный сотрудник космической контрразведки. Они там любят прятаться под личинами метафилософов и говорить загадочно.

– Вы с ними сталкивались?

– Конечно, не раз, такова специфика нашей работы. Да и Курт, между прочим…

В двери снова пропел каютфон.

Елизавета умолкла, оглядываясь.

Экранчик каютфона показал лицо оператора экспедиции.

– Лёгок на помине, – усмехнулся Иван, размышляя, чего не успела договорить гостья о коллеге. Впрочем, в том, что Курт Шнайдер окажется сексотом, ничего удивительного не было.

– Не открывать? – спросил Иван после паузы.

– Откройте, – нахмурилась Елизавета.

Дверь бесшумно скользнула в косяк.

Стоящий в коридоре Курт вскинул голову, глянул на сидящую в свободной позе – нога на ногу – женщину, на поднявшегося Ивана. Горящие глаза его сузились.

– Ты… здесь?!

– А где я должна быть? – спокойно спросила она.

– Вересов приказал всем…

Глаза Елизаветы вспыхнули ответным огнём.

– Приказал? Что именно? Почему он не обратился прямо ко мне? Что за детский лепет, Курт?

Шнайдер облизал губы, перевёл взгляд на Ивана, потом на лицо женщины, снова на Ивана.

– У вас всё? – вежливо спросил Иван.

Шнайдер потемнел, медля.

– Если у вас больше нет вопросов, до свидания.

Дверь мягко закрылась перед носом оператора, не решившегося войти.

– Ну вот, – грустно сказала Елизавета, – не было печали.

– Он ревнует, – сказал Иван.

– Да ладно, я не давала никакого повода.

– И всё же я это чувствую. Можно личный вопрос?

– Сплю ли я с ним? – скривила губы женщина.

– Нет, вы чисто говорите на русском…

– Я русская.

– А фамилия…

– Клод-Сантуш? Мой муж был аргентинцем. Мы давно не вместе. Я могла бы вернуть девичью фамилию – Владыкина, но не стала.

– Понятно.

Елизавета встала.

– Извините за доставленные огорчения.

– Никаких огорчений нет, я рад, что вы зашли. Но вы хотели поговорить о жителях Нимфы.

– В другой раз, хорошо? До рейда на Нимфу ещё час, пойду убивать время.

– Не надо. Кто убивает время, тот травмирует Вечность.

Елизавета снова изогнула брови, словно преодолевала в душе неверие в интеллект собеседника.

– Вы прямо-таки знаток афоризмов, Иван. Или и это изречение принадлежит вашему наставнику?

Иван смутился.

– Не помню автора[22], слышал где-то.

Она пошла к выходу.

– Мы ещё встретимся? – вырвалось у него.

– Ну конечно, – оглянулась Елизавета, окидывая молодого человека задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу, отчего лицо женщины приобрело лукавое выражение, – если захотите.

– Захочу!

Она засмеялась, выходя в коридор.

Дверь закрылась.

3

Зал, опоясанный прозрачной лентой кольцевого виома, был огромен и залит тусклым синеватым свечением, исходящим от кольца атмосферы планеты, приближающейся к звездолёту. Навстречу ему двигалось, отчётливо видимое на фоне синевато-фиолетового диска, скопище чёрных громад, похожих на морских ежей, иглы которых то и дело пронизывали голубые молнии электрических разрядов. В их движении чувствовалась угрюмая угроза, но существ, сидящих в центре зала на странных черепаховидных возвышениях, похожих на таких же «черепах», закованных в сложные сверкающие доспехи, это не беспокоило. Они сидели молча – шесть фигур размером с земного слона, седьмая – вдвое больше – и не шевелились.

Но вот самый огромный из них, вероятно, командир звездолёта, вырастил из бугра «головы» толстое щупальце.

Зашевелились и остальные «слоночерепахи», высунули свои хватала.

Посреди зала вырос туманный вихрь, в котором зароились спиральки молний наподобие тех, какие струились по иглам плывущих от планеты громадных «ежей».

И тотчас же слева и справа от сидящей компании протянулись к громадам огненные стрелы с дымными хвостами, похожие на старинные ракеты.

Навстречу им ударили снопы молний!

Яркие вспышки взрывов осветили зал.

Но сражение на этом не закончилось. В действие вступили другие боевые механизмы, и громадные «ежи» начали разваливаться на обломки и лохмотья, пожираемые пламенем.

С поверхности планеты ударил в небо призрачный луч, несущий мириады неярких синих искр, настиг корабль, управляемый «черепахами». Они соскочили со своих «пуфов», вытягиваясь в высоту, замахали щупальцами. Луч вонзился прямо в зал… и Иван проснулся, судорожно приподнявшись на локтях.

Видение померкло.

– Рекомендую успокоительный коктейль, – заботливо проговорил каютный киб-служитель.