– Саш, привет. С возвращением.

– Ната, привет, – он поднялся, шагнул ей навстречу и порывисто прижал к своей груди.

– Насчет возвращения домой, – заглянула ему в глаза она. – Я себе до Москвы билет заказала. Завтра утром улетаю.

– Ната… Не надо тебе домой. Лучше давай я тебе визу пригласительную в Германию оформлю. Сначала гостевую, а потом навсегда. У нас если к родственникам на пмж уезжаешь, намного проще документы сделать, чем, если сам иммигрируешь.

– Нет, Саша. Может, позже, но не сейчас. Там мама и Олег остались, им хотя бы сорок дней справить надо.

Ярцев сразу помрачнел. Снова потерять единственную оставшуюся в живых сестру казалось выше его сил.

– Подумай еще, Ната. У тебя до завтра время есть, – покачал головой он.

Завтракали все вместе.

– Катя, как подарок? По душе пришелся? – с улыбкой поинтересовался Ринат.

– Самый лучший подарок – моя свобода, – улыбнулась в ответ она. – Спасибо, Ринат. Если бы не ты, нас всех бы уже в живых не было.

– Да ладно, – махнул рукой он. И Катя в первый раз увидела, что огромный партнер ее мужа смутился. Это было так неожиданно и удивительно, что она поспешила уткнуться в свою тарелку. Ринат, который ничего не боится, вдруг смутился простой благодарности.

После завтрака всей семьей вышли во двор, погулять с ребенком.

Ярцев сел рядом с женой под навесом, а сын играл в своем маленьком белом «мерседесе» на солнышке. Катя держала на руках спящую после сытного перекуса Герду и чувствовала себя бесконечно счастливой. От того, что она теперь свободна, и от того, что у нее на руках лежит маленький лабрадор, а под сердцем она носит ребенка. Смотреть на весело играющего с машинкой сына и держать за руку любимого мужа – есть ли на свете какое-то другое женское счастье?

– Надо ему кепку надеть, голову напечет,– спохватилась вышедшая во двор Ната.

– Ой, что ж я сижу, рот раскрыла? – испугалась Катя.

– Я схожу, сидите, – махнула рукой Ната и быстро скрылась в дверях.

Вскоре из другой двери показался очень озадаченный хозяин дома.

– Саша, иди сюда, – позвал он.

– Что случилось? – поглаживая маленькую Герду у Кати на руках, удивился тот.

– Дело к тебе есть.

– Какое такое дело?

– Вот сюда иди, и узнаешь.

– Ладно, – озадаченно потер гладко выбритый подбородок Ярцев.

Пошел вместе с Ринатом. Через пять минут пулей вылетел обратно.

– Ната! Мать твою, а ну, сюда иди!

– Что такое? – испугалась сестра.

– Я тебе говорил, чтобы ты платок надевала?! Говорил?!

– Да. И что?

– Ничего! Ты вчера ночью у окна с Амиром разговаривала?

– Разговаривала. Что с того?

– А то, что теперь он на тебе жениться хочет!

– Правда? – удивилась она. – А почему ко мне не пришел?

– Потому что по-настоящему он жениться хочет! Так, как того требуют обычаи. Он хотел тебя украсть, но побоялся гнева хозяина дома. Поэтому просто пришел с предложением. Вот скажи мне, зачем ты честному парню голову задурила?!

– Ничего я не дурила, – глупо заулыбалась она. – А если он жениться на мне хочет, то так тому и быть. Только я завтра в любом случае улетаю. Так ему и передай. Если хочет, пусть едет со мной.

– Ната, ты совсем голову потеряла?! Ты хоть понимаешь, что у него все по-другому?! Тебе всю оставшуюся жизнь придется платок на голове носить и в длинных нарядах ходить!

– Саша, не выдумывай. В Росси у нас ничего носить не надо. Ринат, скажите Амиру, что я согласна. Только ему придется завтра утром со мной в Москву лететь.

– Нет! – окончательно разозлившись, схватил сестру за плечи Ярцев. – Не делай того, о чем потом будешь всю жизнь жалеть, Ната!

– Саш, – подала голос со своего места Катя. – Будь мягче в своих суждениях. Они друг другу с Амиром с самого начала нравятся. Я же видела. И как он в сторону качелей смотрел, и как она на него украдкой посматривала.

– Ната! – схватился за голову Ярцев. – Им всем дети нужны, понимаешь?… Поехали лучше с нами в Германию, Ната… Там к этому вопросу совсем другое отношение. Там ты найдешь себе хорошего мужа. Немцы не зациклены так сильно на детях…

– Саша… – сглотнула внезапно подкативший к горлу ком сестра. – Он знает, что у меня детей не может быть. И понимаешь… он – первый мужчина, который сказал, что в детском доме детям очень плохо. Что он тоже оттуда. Понимаешь, Саша? Амир – первый мужчина, который не считает мою проблему изъяном…

Губы задрожали. Ната всхлипнула и убежала в дом.

– Насчет намерений Амира, ты, Саша, не беспокойся. Он бы ко мне не пришел, если бы у него нечестные планы насчет твоей сестры были, – озадаченно потер густую бороду Ринат.

Ярцев выругался, пошел следом за сестрой.

– Сдавай свой билет до Москвы обратно, – заглянув в комнату, рыкнул он. – Без печати о браке тебя отсюда никто не отпустит, ясно? Хочешь чеченского мужа, значит, мы тоже не уедем, пока вас не поженим. Только после этого во Владивосток отправитесь.

– Саша! – растирая слезы, возмутилась Ната. – Ты в каком веке живешь? Я в Москву хочу! Погулять, обновок купить.

– Нет, дорогая моя. Ринат попросит, и работники загса прямо сюда приедут. Вне очереди вас распишут.

– Саша, вы с ума посходили, что ли? – скрестив руки на груди, возмутилась Ната.

– Мы с ума посходили?! – выкатил глаза он. – Или уезжаешь одна, или завтра выходишь замуж!

– Вот возьму и выйду! – окончательно разозлившись, топнула ногой Ната.

– Вот и хорошо, – фыркнул брат. – Сдай билет. Придется на день задержаться.

Он быстро вышел из ее комнаты. Ната побежала следом.

– Саша! Могу я хоть с Амиром поговорить?

– Не можешь! – рыкнул Ярцев. – До свадьбы ты его не увидишь. Так что, иди во двор, к Кате.

– Как будто я в средневековье попала, честное слово, – пробормотала Ната. – Ноги моей больше в этом городе не будет!

– У меня как раз платье подходящее есть, – когда она вышла во двор, оживилась Катя. – Наринэ как сказала, что свое из коллекции той два раза на свадьбу к родственникам надевала, так я и расстроилась, что в обновке на свадьбе не погуляю. А теперь погуляю. Не волнуйся, дорогая Ната. Все будет хорошо. Душа в душу всю жизнь проживете.

– Мама! – позвал Сашенька.

– Что, мой хороший?

Глазки поблескивают, малыш смеется, а шортики летние мокрые.

– Ай, ай, ай, – возмущенно вскинула руки Катя. – Проситься в туалет надо, сколько я буду тебя учить?