Кто знает, как чувствует себя ребенок, которого бросает мать?

Но эта моя внезапно вспыхнувшая жалость к Лизе отхлынула сразу же, как только сработал мой механизм самосохранения: до меня вдруг дошло, что на экране ноутбука, в облаке голубого шелка, сидит на коленях отца убийца моего мужа! Да-да, и это не я убила его, вспоров пуховую подушку беззвучным смертельным выстрелом, а она, эта маленькая тварь, которая, охваченная безумием ли, страстью, стояла в ту ночь перед нашим домом в надежде увидеть Сергея или просто глядя в наши окна. Как мазохистка.

— И что было потом?

— Я не хочу вспоминать.

— Хорошо. Ты лекарства принимаешь?

— Принимаю.

— Па, что теперь будет?

— Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. А ты должна успокоиться. У тебя же есть я.

— А ты правда никому не расскажешь про меня?

— Нет, конечно. Я все сохраню в секрете.

«А твоя разведка не доложила, кто его убил?» «Конечно, донесла! Лиза Воронкова. — Я словно услышала звонкий голос Саши Паравиной. — Да только ее не посадят и даже дела на нее не заведут. У нее папа — Александр Борисович Воронков».

И вот теперь я своими ушами слышу, как всемогущий папа, окруженный могущественными покровителями, успокаивает свое чадо, мол, не переживай, дочка, я сохраню все в секрете, никому не расскажу о том, как ты вломилась ночью в квартиру добропорядочных граждан, как пристрелила, как собаку, человека, как прибралась кое-как, прибрав за собой пух и подушку да подтерев слегка полы от крови, после чего позвонила консьержке и отправила ее с заранее приготовленным чемоданом на вокзал… Хитроумный план для такой девочки. Действительно, кто знает, как устроен мозг шизофренички? Спланировала убийство. Вот только как она могла догадаться, что именно в ту ночь Машка устроит пикник в Улитине и что Катя уговорит меня отправиться туда? Никак. Значит, дата для Лизы не играла вообще никакой роли. Она была готова совершить это в любой день. А чемодан… Где она взяла чемодан?

Я поставила запись на паузу и отправилась в кладовку, осмотрела все свои чемоданы. Ну да, точно, одного, рыжего, не хватает. Я хранила в нем карнавальный костюм Коломбины. Получается, что Лиза, убив моего мужа, прибралась, открыла кладовку, взяла самый легкий чемодан, позвонила Марине (предварительно каким-то образом узнав ее номер телефона), отправила ее на Павелецкий вокзал, после чего, вероятно, обмотав грудь простыней, чтобы крови было поменьше, вытащила тело на лестницу, перевалила через перила. Бух! Труп шмякнулся о плиточный пол. Лиза быстро, едва касаясь ступеней, слетела по лестнице вниз, подтащила труп к выходу, где уже стояла ее машина, уложила его в багажник. После этого достала из кармана приготовленную заранее влажную тряпку и вытерла кровь с плиток пола. Села в машину…

Стоп. Какую машину? Может, она села все-таки не в свою машину, а в мою? Но откуда она взялась, кто пригнал ее из гаража? Кто ей помогал? Чтобы взять мою машину, нужно, во-первых, разжиться ключами от гаража и машины. Второе — иметь как минимум доверенность, чтобы управлять ею.

Нет-нет, что-то здесь не так. Если только сам Сережа не взял ее, чтобы, скажем, в мое отсутствие прокатиться с Лизой по городу.

Уж если я сама запуталась в последовательности действий Лизы-убийцы, то как трудно было ей привести в исполнение свой приговор!

Я снова включила запись.

— Лиза, дочка, возвращайся домой. Покушай и ложись спать. Обещаю тебе — все будет хорошо. Я обо всем позабочусь.

— А ты будешь любить его?

— Конечно! Хочешь конфет?

— Дай.

Воронков достал из ящика стола коробку с конфетами.

— Ладно, я пошла, — сказала Лиза с набитым шоколадом ртом.

После ее ухода Воронков встал и прошелся по кабинету. Потом взял телефон, набрал чей-то номер.

— Это я. Что-нибудь нашел? Понятно… А ты все правильно записал? Издатель Боннер, 1837 год, первое издание. Хорошо, ищи. Думаю, где-нибудь есть букинистический магазин, где тебе подскажут.

Я выключила запись. Вот так спокойно этот человек, поговорив как бы между прочим с дочкой о совершенном ей убийстве, звонит куда-то там, чтобы справиться о букинистическом издании какой-то книги. Работает человек.

И вдруг мне стало совсем уж нехорошо, когда я представила себе, что Воронков придумал всю эту историю с влюбленностью исключительно для того, чтобы, в случае если преступление откроется, я была более снисходительна к его полоумной дочери? И что все эти дорогие подарки, знаки внимания, слова, страстные взгляды, которые он бросал на меня, — игра, и ничего более?

Я заскулила, как если бы меня подстрелили. Мне было больно, болело все. Особенно сердце.

Решив, что на сегодня мне впечатлений и предательств достаточно, я захлопнула ноутбук, выключила свет и отправилась спать.

— Ненавижу, всех ненавижу… — шипела я, сбрасывая с себя халат и укладываясь в постель. — За что? За что-о-о?!

Утром, открыв глаза и вспомнив ночной «антикварный» кошмар, я забралась под одеяло с головой и стала думать, что же мне делать дальше. Как быть?

Звонок в дверь напугал меня. Уж не знаю почему, но я все еще ждала ареста.

Набросив халат, я подошла к двери и увидела в глазке красную бейсболку.

— Кто там? — спросила я ледяным тоном, от которого и сама чуть не покрылась инеем.

— Вам цветы! — посыльный поднял цветы и заслонил ими все пространство за глазком.

— Оставьте и уходите.

— А расписаться?

— Сказала — уходите. Оставьте ваш блокнот или что там у вас и убирайтесь!

— Но как же…

— Я должна увидеть вас внизу, под окнами. Распишусь, вы подниметесь и заберете документ.

— О'кей! — нисколько не обиделся парень.

Я позвонила Марине, объяснила ей ситуацию, сказала все открытым текстом, что, мол, после убийства мужа всех боюсь. Она все поняла и сказала, что задержит посыльного у себя, а потом, после моего звонка, отправит его за блокнотом.

Схема сработала. Я открыла дверь и забрала корзину с розами. На карточке только одно слово: «Скучаю!» Какая пошлость! Цветочки прислал мне, судя по цене букета, упырь-антиквар! Может, еще и женится, чтобы я породнилась с его доченькой-убийцей?

У меня было такое настроение, что я пристрелила бы и посыльного, только за то, что тот имел дело с Воронковым.

Втащив розы в прихожую, я вернулась в спальню. Давно уже было пора приглашать прислугу, чтобы прибраться в доме. Странно, что я не сделала это сразу же после того, как обнаружила, что в квартире все еще оставались следы крови.

Я позвонила Соне, та приехала через полчаса. Пока она убиралась, я пила кофе, звонила в рестораны, давала указания, разговаривала с Катей, с моим финансовым директором, который взял на себя контроль за похоронами, срок которых так и не был еще определен.