— Вы и сейчас прелестны.

— Ваша очаровательная внешность позволяет вам делать великодушные комплименты. — Луиза бросила на собеседницу тяжелый взгляд с едва уловимым оттенком благодарности и продолжила: — Мысль о том, чтобы лечь в постель с другим мужчиной, казалась мне нестерпимой, и я обратилась за защитой к принцессе Бланке, находившейся тогда в Шартре (я оттуда родом). Будущая королева пожалела меня и взяла под свое покровительство, зачислив в штат придворных дам. С тех пор я верно ей служу.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — Баронесса пытливо глядела на собеседницу, желая узнать причину неожиданной исповеди. Увидев, как губы мадам д’Энви сжались в упрямую складку, она высказала предположение: — Боитесь, что я займу ваше место?

— Угу, — не разжимая рта, подтвердила та.

— Ах, как все сложно! — Улыбка вдруг исчезла с лица Сабины. Она поняла: одного расположения королевы маловато, нужно еще отвоевать место рядом с ней. — А сколько всего у ее величества придворных дам?

— Около дюжины. Все вместе мы принимаем участие лишь в торжественных выходах. Ежедневно при ней нахожусь лишь я да еще пара человек — все зависит от настроения ее величества.

— Уверяю, я не претендую на ваше место, — язвительно произнесла Сабина; ее самолюбие было задето.

— Простите, я, пожалуй, ошиблась, — Луиза вдруг перешла на миролюбивый тон. — Вы не займете моего места. У вас появится свое.

— Какое же? — Брови баронессы поползли вверх.

— Я не слишком образованна, поэтому королеве скучно со мной, как, впрочем, и с остальными придворными дамами. Она предпочитает беседовать с умными мужчинами. Со мной же — только «принеси-подай» да разговоры на сугубо женские темы, которые в мужском обществе обсуждать не станешь. А вот вы — другое дело, с вами ее величеству интересно! После ваших бесед ее глаза сияют от удовольствия. Вы станете ее поверенной, ее конфиденткой. — За многолетнюю службу Луиза наверняка превосходно изучила непростой характер королевы, и Сабина, не ожидавшая такой откровенности, возликовала, но все же терпеливо дожидалась, когда станет ясна цель этого разговора. — Просто я хочу попросить вас: когда будете в фаворе у королевы, не растопчите меня. Привязанность к ее величеству — вся моя жизнь.

— Мадам Луиза, я не чудовище, крушащее все вокруг, а всего лишь провинциалка, которой тяжело понять умонастроения при дворе. Могу ли я попросить вас стать моим проводником в хитросплетениях дворцовой жизни? — Баронесса обезоруживающе улыбнулась, и Луиза сдалась — ее взгляд потеплел.

Так женщины заключили между собой что-то вроде договора о сотрудничестве.

***

Все свободное время Сабина изучала Париж. Ее лошадь уже немного привыкла к шумным столичным улицам, да и сама всадница научилась лавировать между снующими туда-сюда горожанами.

Однажды баронесса вместе с Родриго возвращалась из аббатства Святой Женевьевы, в окрестностях которого было полным-полно схоларов и магистров из Университета, получившего во времена Филиппа Августа устав и автономию[51]. По пути они осмотрели башню Филиппа и направились к донжону Лувра[52], расположенному на другой стороне Сены. Но дорогу к Ситэ преградила тяжело груженная досками вереница телег, едущая к Нотр-Дам.

— Если стройка будет продолжаться столь же стремительно, башни-колокольни скоро воздвигнут. — Кастилец кивнул головой в сторону огромного кафедрального собора.

— «Филипп построил», «Филипп сделал», «Филипп основал», — задумчиво произнесла Сабина. — Мне кажется, я вижу клеймо предыдущего короля не только на зданиях и булыжных мостовых, но даже на реке!

— Это вполне объяснимо, — поддержал беседу Родриго. — Филипп родился, царствовал и умер в Париже. Он любил этот город и сделал из него настоящую столицу, а из небольшого королевского домена — Иль-де-Франса — Францию, отвоевав обратно многочисленные земли, когда-то утраченные его бездарными предшественниками.

— Да, великий был король. Мы много говорим об этом с Бланкой, и у меня сложилось впечатление, что ее уважение к свекру граничит с обожествлением. Она как-то произнесла великолепную фразу: «Много гениев было в литературе, философии, математике, архитектуре. Но гении среди правителей встречаются крайне редко. Мне повезло: мой наставник в искусстве управления государством был гениальным властителем».

— Лучше и не скажешь.

Дорогу освободили, и они продолжили прогулку.

— Я заметила, что в последнее время тебя постоянно тянет в Латинский квартал. Может, хочешь обучаться в Парижском университете? — Уже подъезжая к дому, Сабина решила обсудить новое увлечение Родриго, который все свободное время проводил с университетской братией.

— Это было бы прекрасно! Но обучение дорого стоит…

— Если дело только в деньгах, я…

— Знаю, знаю, госпожа, вы очень великодушны, — не совсем вежливо перебил ее секретарь, — но дело не только в деньгах. На учебу нужно еще и время! А я не хочу бросать службу у вас. Вы совсем недавно переехали в незнакомый город и еще не знаете, как сложится ваше будущее, как я могу оставить вас в трудную минуту? Вы и Вивьен — моя семья, роднее вас у меня нет никого в целом мире.

— Спасибо, Родриго, за теплые слова. — Подъехав к кастильцу вплотную, Сабина похлопала его по руке, держащей поводья. — Но я же знаю твою неистребимую страсть к новым знаниям.

— Было бы желание, остальное приложится! — Секретарь сверкнул молодыми зубами. — Я познакомился с несколькими схоларами. Их впечатлили мои познания в арабском, способность к переводам и, как следствие, то, что я неплохо знаком с наследием античных авторов. Я пообещал обучить их арабской грамматике, они же за это будут проводить меня бесплатно на особенно интересные лекции магистров.

— Взаимовыгодный обмен знаниями?

— А как иначе? Город-то торговый.

И меж каменными стенами зазвенел веселый смех.

***

Королева не может иметь подруг; ее супруг постоянно воюет. Поэтому Бланка остро нуждалась в человеке, с которым можно было бы почувствовать себя обыкновенной женщиной: иногда слабой и плаксивой, иногда — неприлично хохочущей над двусмысленной шуткой. При этом она хотела быть уверенной в том, что ее мимолетные слабости не станут известны всему дворцу. И Господь послал ей мадам д’Альбре! Начитанная остроумная красавица подобно яркому огню осветила монотонные будни королевских покоев — к великому удовольствию Бланки, с трудом выносившей все серое и невзрачное. Фавор Сабины стремительно набирал обороты.