– Что за чушь? – удивилась бабуля. – Кто в твою голову вбил такую ерунду? Опять Альтор?

– Нет. – Я невольно хохотнул. – Это одно из знаний нашего мира.

– Значит, ваш мир – мир глупцов. Человек состоит из мяса. Запомни это и больше не говори глупостей про воду. Засмеют же.

Я промолчал. Вступать в биохимические дискуссии было бессмысленно. Так же, как и в космогонические. В Отуме на полном серьезе считали, что мир создан сорок тысяч лет назад из праха Великой птицы Оту. Ну а вдохнул жизнь в этот прах, естественно, Великий Номан.

Отдохнув с часик, мы двинулись дальше. Примерно через минут десять на нас едва не налетел всадник на взмыленном логе. Спросив дорогу до какого-то Стинорда и получив от бабули ответ, что поворот на Стинорд остался у него за спиной ригах в шести, гонец развернул измученную животинку и снова скрылся в темноте. А еще минут через десять у меня резко подскочила температура и меня начало конкретно знобить. Пришлось останавливаться.

Хорошо, что рядом оказался небольшой островок леса. Руна сама соорудила лежанку из веток, и я бухнулся на нее, стуча зубами и дрожа, как лист в ветреную погоду. Все что можно пошло на «одеяла». Какие-то тряпки из ее рюкзака, сами рюкзаки, пара разлапистых ветвей, а на ноги был уложен почти пустой бурдюк. Сделанный из вывернутой мехом наружу шкуры, он быстро согрел ступни, и лихорадка стала не такой сильной.

До утра я проколебался маятником между сном и бредом. Иногда возвращался в реальность, приподнимался на локте и оглядывался в полумраке. Но ненадолго. Снова бред, погружение в сон, возвращение к бреду… В ране пульсировало, и, находясь в бреду, я ощущал себя сплошной пульсирующей раной. Во сне же мне виделись сплошные кошмары – глемы, бродящие вокруг, нападающие тени-шрейлы, впивающиеся в тело серебряные наконечники…

Проснувшись с восходом светила, я почувствовал себя кораблем, который безжалостный ночной шторм швырнул на рифы. В щепки.

Руна заботливо обработала рану мазью, пощупала лоб. Температуры не было, но организм истощился за прошедшую ночь до полного изнеможения. Даже приподняться оказалось тяжелой работой.

Легкий завтрак из того, что у нас было с собой, и несколько глотков кваса немного прибавили сил. Но о дальнем переходе можно было не мечтать.

– Нужно найти лекаря, – проговорила Руна, с задумчивостью оглядев меня. – Думаю, ригах в двух-трех будет какая-нибудь деревенька. Включи силу воли.

На одной только силе воле я и плелся до ближайшего поселения. Примерно две риги по тракту и еще полриги в сторону. Небольшая деревенька с низкими хатами, крытыми соломой, встретила не очень приветливо. Местные поглядывали искоса, без дружелюбия. Не знаю, как Руна, а я отвечал им тем же. Смотрел исподлобья, заодно выискивая странности. Те самые, что бросились в глаза, едва увидел «пятого». Если знаешь, что в траве могут быть змеи, начинаешь пристальней смотреть под ноги. Вряд ли весть о том, что бабуля с парнем совершили убийство в пяти ригах отсюда, успела облететь округу, но и недооценивать возможности сарафанного радио не стоило. Сбежавший трактирщик явно растрепал о случившемся в таверне своим односельчанам. Кто-то из них мог отправиться прямо в ночь в соседнюю деревню, маловероятно, но не исключено, рассказать куму, свату или еще кому, а дальше уже снежным комом. Сам трактирщик, скорее всего, не знал, что один из его посетителей Странствующий, мужиков Руна… хм, вряд ли просто усыпила, но что, если кто-то из самих Странствующих уже в курсе? Был в том поселении, пришел в таверну, узнал собрата…

Вот поэтому я и высматривал новые куртки, припудренные волосы и аккуратные бородки. В общем, все, что выбивалось из общего ряда.

Однако недружелюбность местных оказалась на поверку лишь предусмотрительностью. Стоило подойди к группе мужичков, подозрительно косящихся на нас, и спросить о лекаре, как хмурость с их лиц разом слетела. Один из них даже вызвался проводить, объяснив тем, что ему все равно по пути.

Пройдя по широкой, видимо, центральной улице селения, мы свернули вправо, и мужик не без гордости указал на неплохого вида домик.

– Вот здесь наш лекарь и живет. Дедом Шипко кличут. Истовый лекарь, правда, не из магов. Нема того дара.

Оставив нас, попутчик зашагал дальше, широко ставя ноги. Низкий, приземистый – такого в борьбе попробуй осиль. Я оглядел домик пристальней. Ладный, с высокой двускатной крышей и богатым резным крыльцом. С двух сторон к дому жались хозяйственные постройки – тоже вполне добротные срубы. Явно, дед Шипко не брезговал брать за свою лекарскую деятельность звонкую монету. Там кирам, тут кирам – собираем мы на храм. Любимая присказка Альтора. Не любил он Отцов, и Странствующих не любил, и… он вообще ничего не любил, кроме хорского.

Мы поднялись на крыльцо, Руна постучала. Через минуту дверь распахнулась наружу, заставив нас отступить, и на пороге появился старик. Полноватый, розовощекий, улыбающийся.

– Ко мне? – спросил он, и мы оба кивнули, хотя, по моему мнению, вопрос был наиглупейшим.

Старик задумался, покашлял многозначительно:

– Я бесплатно не лечу.

– Заплатим, – коротко ответила Руна, и старик тут же посторонился, освобождая проход.

– Входьте.

Когда мы минули сени и оказались в просторной светлице, старик обратился к Руне:

– Здоровье пошаливает, сестрица? Спина, сердечко?

– Да типун тебе на язык, – буркнула Руна и рукой указала на меня. – Вот парня подлечи. Ранили его вчера, всю ночь бредил. Травы нужны, чтоб тело укрепить.

– Тело духом крепко, – с пафосом проговорил дед, а Руна в ответ хмыкнула:

– Дух он в боях укрепит. Ты телом займись. Трава-ползень есть?

– Как же не быть. – Дед подошел ко мне, заглянул в левый глаз, потом в правый. – И выворотень-трава есть, и порошок из печенки болотной щиллы. А к вечеру и в баньку можно, в первый пар лежмя, а во второй хлестмя. Разом плохое из тела выйдет.

– Смотри палку не перегни, – недоверчиво проговорила Руна.

– Не впервой мне, так что не сумлевайся, сестрица. Дюжина кирамов за все про все.

Дед повернулся к дальнему углу, где на высоком столике стояла деревянная статуэтка Номана, и перекрестил лицо по-ольджурски, двумя пальцами. Лоб, подбородок, левая щека, правая. Повисла многозначительная пауза.

– Два золотых, если он завтра будет здоров, как крог, – наконец прервала ее Руна, и лекарь тут же обернулся:

– Будет, будет, сестрица. Не впервой мне, и не таких здоровыми делал. За то и люди уважают.

И понеслось. Сняв пояс с ножнами и разувшись, я прошел в «кабинет». Присел на стоящую у стены широкую лавку. Выпил пару горьких настоек, кинуло в жар, вырубился. Ненадолго, правда. Вскоре очнулся укрытый толстым шерстяным одеялом, и был почти полностью растерт поверх обильного пота мазью. На этот раз, слава Номану, приятно пахнущей. Хлебнул еще какого-то зелья, снова завалился спать.