На центральной площади Таманска царил традиционный отечественный бедлам. Гудели толпы гражданских, пострадавших и счастливчиков из других районов, метались люди в камуфляже, в белых халатах, в синих комбинезонах МЧС. Сновало начальство с сосредоточенными минами, ругалось, направляло подчиненных на тот или иной объект работ.

— Вы какого хрена «жмура» сюда привезли? — орал, воздевая очи к небу, начальственный работник в белом халате поверх защитного френча. — Здесь раненые, а вы покойников везете, психику людей травмируете!

— Да вроде шевелился, товарищ капитан, — оправдывался провинившийся работник с пышными усами. — Мы его на Советской нашли, его столбом от рекламной конструкции придавило. Серега смотрит — вроде дышит, глаза открывал, шептал что-то, грудная клетка у него раздавлена…

— Да мертвый он, — начальственный работник критично уставился на неподвижное тело. Мужчина действительно был мертв. Пульс отсутствовал, травмы грудной клетки плохо совмещались с жизнью. Сломанные ребра зажали сердце. Он пытался жить до последнего, но смерть оказалась сильнее. В прозрачных, каких-то лучистых глазах застыла тихая грусть. Приятное ухоженное лицо, короткие светлые волосы — такое впечатление, что он их причесал перед смертью…

— Подождите… — из толпы выбралась пожилая семейная пара, женщина сильно прихрамывала. — Этот человек нас спас сегодня ночью… Он ездил на машине и вытаскивал людей из затопленных домов! Господи, как же так… — сокрушалась женщина. — Такой хороший мужественный мужчина…

— Мы тоже знаем его, — выступила из толпы другая женщина. — Он спас меня и моих детей… Что вы делаете, нелюди, не трогайте его, позовите врача, может быть, он еще жив?

Смущенный медик, для порядка осмотревший тело, виновато констатировал: мертв…

— Ой, он и меня сегодня вытащил… — ахнула полная светловолосая женщина, прижимая руку к сердцу. — И еще одного парня, у которого погибла жена, и женщину с двумя подростками…

— И нам он помог… — рухнула на колени перед трупом бледная девчонка с симпатичной мордашкой. — Антоша, помнишь его? — обернулась она к бледнеющему отроку. — Это он нас подобрал, мы с ним Виталика-инвалида вытаскивали, придурка Семена с шеста снимали, а Федька-козел у него тачку угнал…

— Люди, этот человек работал в полиции! — бормотал паренек. В лице у него не было ни кровиночки. — Ей-богу, он работал в полиции, кажется, подполковник, или что-то в этом духе… Мы с девчонками еще удивились — правильный смелый мужик, людей спасал, себя не жалел, и надо же — полицейский…

Сотрудники полиции, дежурившие неподалеку, невольно заинтересовались. Переглянулись, приблизились как-то бочком, сделав постные мины. Их лица покрывались бледностью, парни явно чувствовали себя не в своей тарелке. Один из них что-то прошептал начальственному лицу в халате поверх камуфляжа (тот сделал губы бантиком и как-то стушевался), второй отошел и достал телефон. Тело накрыли. Минут через пять подбежала статная женщина с опухшим от бессонной ночи лицом. В висках поблескивала седина — итог томительных часов ожидания. Ее сопровождали несколько полицейских. Женщина упала на колени, отогнула простыню. Задрожало лицо, превращаясь в мучнистую маску. Она сидела, гладила мужа по лицу, не видела никого вокруг, слезы вытекали из красивых глаз, но она была беззвучна, как сфинкс. Полицейские мялись, прятали глаза от окружающих, им было крайне неловко…

Подъехали машины «Скорой помощи» — снова подвозили пострадавших. Олег Соболевский слез с носилок, отмахнулся от санитаров. Хватит уже, не калека он. Прихрамывая на обе ноги, стараясь не шевелить перевязанной рукой, он потащился подальше от людей в белых халатах. Его поддерживала худенькая девушка с мальчишеской стрижкой. Олега догнал напарник с оттопыренными ушами. Он тоже прихрамывал, одно ухо оттопырилось еще больше, но на физиономии цвела жизнеутверждающая гримаса.

— Герой, — обозрев товарища, хмыкнул напарник. — Хоть клонируй.

— Ты тоже молодец, Солохин, — улыбнулся Олег. — Если честно, не ожидал.

Девушка понимающе улыбнулась. Несколько часов назад ей пришлось пережить непростые минуты. У пострадавшего парня в критический момент, похоже, сдвинулась крыша. Весь мир захотел обнять. То же самое, что с вилкой на танк. И на нее нашло непонятно что. Она орала истошным матом, чтобы все оставались в лодках, легли, закрыли головы! Выпрыгнула из лодки, толкнула Валентина, ловкой подсечкой сбила Соболевского. Глубина была по пояс, они лежали на дне, так этот горе-герой еще прижал ее к асфальту, отыскал в нем какую-то трещину, чтобы не всплыть раньше времени. Но ноги, однако, всплыли. Им и досталось. Хорошо, что обошлось без переломов. Волна подбросила лодки, пара бревен прокатилась по людям. Алевтине отшибло вторую руку, Витек схлопотал по шее, у отца Силантия образовался роскошный фингал под глазом. Солохин… тоже пострадал. Могло быть хуже.

Жизнерадостные мины слегка поблекли, когда Олег остановился над телом соседа. Отвисли щеки, вытянулась физиономия. Он опустился на корточки, обнял каменеющую Настю Горбатову. Потрясенно молчал, всматривался в лицо мужчины, который, казалось, спал. Что-то гордое, удовлетворенное было в лице соседа. Словно выполнил историческую миссию, сделал то, ради чего жил. Жалко, конечно, что так закончилось, но ладно…

Он со вздохом оторвался от соседки, заковылял дальше. Через пару минут все трое сидели под навесом. Солохин притащил воду в бутылке — ее бесплатно выдавали. Они тянули из горлышка, отрешенно созерцали суету и как-то незатейливо погружались в прострацию.

— Представляешь, Олежка, — шептал Солохин, — девчонки погибли… Ну, те, которые нас на заправке снимали. Гулька и Дуська. Попеленко рассказал, когда нас в медпункт привезли… Их вроде сняли после нас крутые чуваки на «Крузере». Пьяные были, море по колено, им и в голову не приходило, что такое начнется. Отвезли девиц на Камышовую, 240, тогда еще можно было проехать, давай бухать да веселиться. Не поняли, наверное, что к чему, когда вода к горлу подошла. Все погибли — и девчата, и пацаны… Жалко, Олежка. Вроде шлюхи, а все равно жалко. Нормальные бабы, не вредные, веселые…

Соболевский молчал. Обрисовалась еще одна красотка. В соломенной шляпке, в нарядных шортах и с длинными ногами. Она ходила по площади с поджатыми губами, всматривалась в лица людей. Заметив Соболевского, издала победный рык и бросилась к нему.

— Ты, комок моих нервов! — сварливо воскликнула красотка. — Сколько можно тебя искать! Все нервы мне вытрепал! Позвонить не мог? Господи, Олег, ну на кого ты похож! — она немного подобрела, склонилась над ним. — Ну всё, пошли домой, нечего тут торчать, я завтрак приготовила…

Соболевский поднял глаза. В них было что-то необычное. Красотка втянула воздух, чтобы издать в пространство очередную тираду… и немного оторопела.

— Ты чего?

— Прости, Наталья, — прошептал Олег. — Так вышло, никто не виноват… Я потом тебе все объясню, ладно?

С непростительным опозданием она обнаружила на плече мужчины женскую головку с большими глазами. Хуже того — ее мужчина обнимал какую-то пигалицу! Не заметить это сразу было трудно, но Наталье удалось. Она нахмурилась, напряглась, побелели и задрожали скулы.