Эти три походных месяца по Волге, Дону, Азовскому и Черному морям были едва ли не самыми лучшими за последние двадцать лет в жизни каждого из членов экипажа парусного ковчега. В этом готовы были признаться и Еремеев, и студентка самого безденежного в СНГ института Лена Подковцева, не говоря уже о бывшем бомже Паше Пупышеве и инвалиде-афганце Тимофееве. Даже Карина Табуранская, ходившая на яхте по Адриатике вдоль шикарных пляжей Езоло, и то сказала как-то Еремееву, что в ее жизни не было таких безмятежных и счастливых дней, как эти полученные от судьбы в подарок двенадцать недель, проведенные под парусами «Санта-Марины».

В Ростове тетку свою она не нашла, та года два как переехала в Ставрополь, и потому отправилась с Еремеевым дальше, так же как и Лена, совсем не задержавшаяся у мамы в Ульяновске, продолжила путешествие рука об руку с бывшим майором, украсившим свой протез надписью «I love Lena» чуть повыше самодельного клейма «Made in Afgan». Во всяком случае Артамоныч вовсе не без причины стал величать весьма исправную кокшу «майоршей».

В Севастополе они довольно дешево – по московским понятиям – сняли двухкомнатную квартиру неподалеку от Херсонеса и жили в ней попарно «вахтовым методом»: сутки Еремеев с Кариной, сутки Тимофеев с Леной. Артамоныч предпочитал свою спальную шхеру в корме «Санта-Марины» всем соблазнам берегового комфорта. Жили ни шатко ни валко в ожидании того счастливого дня, когда Еремеев выбьет у местных властей разрешение на переход в Варну. Это была Каринина идея – зимовать в Болгарии в пансионате для яхтсменов, а летом заняться туристским бизнесом – устраивать парусные прогулки для состоятельных европейцев. Однако украинские морские пограничники не выпускали российскую яхту в открытое море без надлежащих виз и разрешений. Еремеев уже дважды ездил в Симферополь вместе с Тимофеевым. В тот вечер они вернулись в квартиру одуревшие от духоты раскаленного вагона.

Карины дома не было. Еремеев решил, что она на яхте, и отправился под холодный душ, благо только что дали воду. Записку на телевизоре нашел Тимофеев и принес ее в ванную комнату.

«Милый Питончик, прости меня, но я должна вернуться. Должна!!! Я».

Мокрый и голый Еремеев метнулся в комнаты. Знакомая дорожная сумка исчезла, как исчезли и все Каринины вещи.

Мысль немедленно мчаться в аэропорт он подкрепил энергичным растиранием усталого тела. Тимофеев молча и мрачно наблюдал за его сборами.

– Пистолет отдай мне, а то в самолет не посадят.

Еремеев передал ему оружие, но пластиковый афганский «листик» оставил при себе. Он носил его в старом отцовском портсигаре еще с афганских времен на тот случай, чтобы не попасть живым к моджахедам. «Сожму зубами и конец» – положил он себе в Кандагаре после того, как увидел ослепленного и оскопленного прапорщика, которого «духи» посадили на ишака и отправили в гарнизон с табличкой на груди: «Я хочу домой!»

– Может, мне с тобой рвануть? – предложил майор.

– Оставайся тут за старшего. Если что-то со мной… Загони яхту и возвращайся домой. Артамонычу отстегни немного.

– Может, его с собой возьмешь?

– Если понадобится – позвоню.

Еремеев передал ему ключи от салона и «тревожного» чемоданчика. Уходя заметил забытый Кариной плейер, сунул в карман. В мозгу и в сердце ныло только одно слово – «почему?» Ну, почему она сбежала? Разве ей было плохо? Еще утром она висела у него на шее совершенно счастливая, смеялась, кружилась, прижав виноградные гроздья к нагой груди… Ну, почему? Что и кому она должна? И куда вернулась? К ним? К Лео? В эту дьявольскую фирму? Не повредилась ли она в уме?

В машине частного таксиста, везшего его в аэропорт, Еремеев надел наушники и нажал клавишу. Он ожидал услышать музыку, но раздался певучий и вкрадчивый женский голос:

«Если вы решили покинуть сей бренный мир, то сделайте это легко и красиво. Не доставляйте своим близким лишних страданий при виде ваших изуродованных лиц и тел. Мы возьмем на себя ваши посмертные дела. Если у вас никого нет, мы станем вашими друзьями, пришедшими проводить вас в последний путь. По вашему желанию мы оформим ваш последний и вечный приют на земле. Православный священник или мулла, ксендз или раввин не отвернутся от вас, как если бы вы сами взяли на себя грех самоубийства, и проводят вашу душу в лучший мир в нашем ритуальном зале.

Если вы решили покинуть сей бренный мир, позвоните нам по телефону 800–16–5… и тогда мы будем звонить в колокола скорби и памяти. Вечной памяти о вас и вашей душе.

Стюардессы Харона приглашают вас в плавание через реку забвения.

Фирма ритуальных услуг “Эвтанатос”».

Последние слова утонули в шквале мрачно-торжественных органных аккордов. Это был текст радиорекламы, которую Еремеев услышал в ночном эфире где-то под Дубной, надев наушники яхтенной магнитолы. Ему показалось тогда, что это отрывок из очередной «чернухи», которой в изобилии пичкает своих слушателей какая-нибудь очередная «независимая» студия. Тогда он не дослушал текст до конца и крутнул верньер настройки в поисках веселой музыки…

Кстати, ни по одному зарегистрированному каналу такую рекламу не передашь. Значит, фирма пользуется пиратскими радиостанциями, либо сама нелегально выходит в эфир.

Еремеев открыл плейер и достал компакт-кассету. С этикетки на него ощерился красный череп с черной розой в зубах. Кассета Леонкавалло! Несколько дней назад, перебирая «тревожный» чемоданчик, он наткнулся на нее, хотел выбросить, но забыл на холодильнике, она попалась Карине и вот… Что «вот»? Карина решила воспользоваться услугами «Эвтанатоса» – «Сотана ТВ-э»?

Чушь! Не может этого быть. Тогда почему она рванула – по-другому и не скажешь – в Москву?

В кресле аэробуса, державшего курс на Москву, он закрыл глаза и попытался предельно сосредоточиться.

«Ну, капитан Еремеев, выкладывайте ваши версии, ваши гипотезы! Что вы там наработали?! – потребовал он от себя голосом начальника следственного отделения. – Докладываю. Версия номер один. Гражданка Табуранская была закодирована на верность и преданность преступной фирме. Электрошоковый удар, который она испытала в Шереметьево-2, разрушил наведенное внушение, и к ней вернулась свобода действий, но, к сожалению, только на время, так как случайное прослушивание рекламного объявления родной фирмы снова ввергло ее в закодированное состояние. Возможно, тоже на время.

Версия номер два. Она просто любит этого типа – Леона Ковальчука и готова, как всякая любящая женщина, простить ему все. В надежде, что и он ответит ей тем же чувством, она и улетела в Москву…

Версия номер три… Впрочем, достаточно. Переходим к главному – варианты ваших действий, капитан Еремеев.

Вариант номер один. Звоню ей на квартиру, если не ответит, еду туда и жду ее появления. Она может быть там в том случае, если Леонкавалло нет в Москве или она не сумеет связаться с ним сегодня по телефону. Возможно, она просто устала от походной жизни и решила вернуться в привычный комфорт, наивно полагая, что про нее забыли.