Георгий Карпович Золотарь, добросовестный старшина и смелый десантник, находился в бреду. Из шеи и спины хирург извлек несколько осколков, была пробита пулей рука. Приходя в себя, старшина перечислял имена бойцов, которые погибли на его глазах. О судьбе других он ничего сообщить не смог.

– Ребята как надо дрались… но окружили нас. Прорывались, а со всех сторон стреляют, гранаты летят.

Большинство командиров склонялись к тому, чтобы утром срочно менять место. Все трое партизан-связников в сопровождении десантников были отправлены по хуторам, находившимся поблизости от недостроенной базы. Выяснить, попал ли кто живьем в руки немцев или полицаев.

– Они языки развязывать умеют, – несколько раз повторил майор Орлов, расхаживая около землянки. – У них немой заговорит.

– Наши бойцы не такие, – начал было замполит. – Предателей в десанте нет и быть не может.

– Кто о предателях речь ведет! – взвился комбат. – Правильно, нет их у нас. Но не всякий способен пытки выдерживать, будь он трижды смелым бойцом. Не так я говорю, Юткин?

Начальник штаба неопределенно пожал плечами.

– Чего молчишь? Здесь не митинг о мужестве и героизме, а реальную обстановку обсуждаем. Начнут зубы клещами выламывать или пальцы молотком плющить, выдержит человек или нет? Что скажешь, Морозов?

Федор, не желая обсуждать эти вещи, буркнул:

– Нечего мне сказать, товарищ майор.

– Ну, ты, Морозов, на меня обиженный, лучше смолчишь. А ты, Родион?

Наиболее приближенный к Орлову командир первой роты Родион Чашников, еще не отошедший от ранения, ответил, что думал:

– И фрицы, и полицаи показания выбивать умеют. Тем более когда человек ранен или контужен. Не думаю, что все одиннадцать бойцов погибли. Кто-то мог попасть в плен. Да и не только в этом дело. Засиделись мы на одном месте. Думаю, надо уходить, чтобы не рисковать батальоном.

– Я тоже так считаю, – сказал Юткин. – Оставить одну роту, пусть дождутся возвращения разведгрупп и догоняют нас.

– Может такое быть, – добавил капитан Чашников, – что фрицам уже о нашем лагере известно. Пусть эта рота навяжет отвлекающий бой, чтобы нам успеть уйти.

– Одних раненых без малого двадцать человек, – сказал хирург, капитан Глущенко, он же начальник санчасти. – А из транспорта всего две повозки. Человек пятнадцать на руках нести придется. Выделяй, Василий Семенович, шестьдесят бойцов для переноски.

В заслон оставили роту Федора Морозова.

– Ты самый богатый из всех, – сказал комбат. – Четыре пулемета имеешь, в том числе два трофейных. К «дегтяревым» мы тебе патронов подбросим. Да еще разведка вернется. Так что сил хватит, чтобы задержать фрицев.

– Сколько времени надо держать? – вырвался у Федора ненужный в этой ситуации вопрос.

Спросил, потому что с патронами было туго и длительного боя рота не выдержит.

– До вечера! До ночи! Пока не уйдем в безопасное место. Ясно тебе?

– Ясно. Нет больше вопросов.

Морозов не спросил даже, где будет находиться батальон. Не хотел больше слышать крики раздраженного комбата. Немного позже, когда роты покидали стоянку, подошел капитан Юткин.

– Место нахождения узнаешь через связных. И вот еще, – он подтолкнул к лейтенанту одного из своих саперов. – Оставляю тебе толкового парня. Установит пяток противопехотных мин. Только не торопитесь, ставьте, если немцы появятся. Давай, до встречи, Федя! Выше нос.

Морозов пожал крепкую граблястую пятерню капитана.

– И вам удачи, Тимофей Филиппович.

Уныло и сумрачно выглядел октябрьский лес. Сеял мелкий дождик, ветер срывал с берез разноцветные листья. Тополя еще держались, только поблекла, пожелтела листва. Еще более унылым выглядел брошенный лагерь.

Недолго здесь прожили, а стал как родной дом. Обустроенные землянки, навесы со скамейками. Чуть поодаль – небольшое братское кладбище.

Взводы заняли места в окопах. Патрули дежурили на флангах. Позавтракать из-за раннего подъема не успели. Старшина Тельпугов, молодец мужик, позаботился. На мелком костре вскипятил отвар иван-чаю. По очереди приносил котелки с подслащенным горячим отваром и по сухарю с кусочком сала.

– Жидковатый твой завтрак, – говорили ребята.

– В бой с пустым брюхом идти положено. Дольше проживешь.

Леонид Бондарь после удачно проведенной засады чувствовал себя уверенно. Судя по отношению комбата к Морозову, уберет он его с роты. Вот кого только поставит? Скорее всего Бондаря. Других кандидатур вроде нет.

Николай Шорник пленных едва не упустил, Якушев вперед не лезет. Комбат его толком не знает, а Бондаря за последние дни майор не раз отмечал. Небольшими силами взорвал огромный грузовик со снарядами, два мотоцикла.

И пулемет трофейный МГ-42, который остался в его взводе, главное оружие роты. Не сравнить со старым «дрейзе», добытом в предыдущем бою Морозовым, или укороченным пулеметом «дегтярева» танкового образца. Место для МГ-42 показалось Бондарю не совсем удачным. Лейтенант приказал переставить его в другой окоп.

Сержант, помощник командира взвода, пробурчал:

– Пусть находится, где ротный определил. Отсюда обзор для стрельбы хороший.

И отвернулся. Морозов у них в авторитете. Дисциплину, как положено, не требует, мелкие нарушения не замечает. А из мелких вырастают чрезвычайные происшествия, вроде побега пленных.

Ротный, видно, не догадываясь о самолюбивых мыслях Бондаря, проходя мимо, присел, вместе покурили.

– Может, и без боя обойдется, – сказал Леонид. – Не так просто нас найти.

– Дай бог, чтобы обошлось. Патронов-то с гулькин нос. У тебя к МГ-42 пара лент наберется?

– Полторы. На полчаса боя. Он ведь жрет патроны по два десятка в секунду.

Когда Морозов прошел дальше, Бондарь глянул вслед и подумал: «Хоть и высоко ты себя ценишь, а смерти боишься, как и все мы. Тоже мечтаешь, чтобы без боя все обошлось».

Но в мыслях этих не было злорадства, как это случалось раньше. Федор из тех, кого называют настоящими мужиками. Не подведет и подлости никогда не сделает. В последнем бою, если разобраться, Пашка Чередник руководил и командовал взводом. А Бондарь снова терялся – не хватало опыта.

Но ни Морозов, ни Чередник ни одного упрека в его адрес не обронили. И тем более не подставили в глазах комбата. Бондарь хотел догнать Федора и сказать ему что-то теплое. Но послышался условный сигнал передового поста.

Рота насторожилась, защелкали предохранители.

Это была первая из трех разведгрупп, которая вернулась на покинутую базу. Разведчики сообщили, что местные жители слышали выстрелы, автоматные очереди, но кто стрелял и что происходило, сообщить не могли.