красотка Гульнара! — На тропинке в десяти шагах от бдительного часового нарисовалась стройная девичья фигурка в красном платье, полупрозрачной чадре на голове и почему-то жутко кривыми ногами.

— Вот только можно не врать? — честно попросил Заур.

— Ну, э-э… может, и не красавица, и не так чтоб Гульнара, но многим нравится её нора! — Красное платье исчезло в тот же миг, сменившись на длинный белый балахон седобородого учёного мудреца в зелёной чалме и снова с ногами, меж которых свинья могла пробежать. — Я, читающий Коран, досточтимый старец, по лесам, да по горам праведный скиталец! Несу неумным людям свет истины на блюде!

— Значит, не можешь не врать? — уточнил молодой человек, взводя курок. — Стреляю сразу, в пятак не промахнусь.

— Погоди, погоди, ты случайно не грамотный? — незваный гость или гостья вдруг перешли на прозу.

— Нет, не случайно. Я специально грамотный. И, между прочим, много чего читаю, не только Коран.

— Тогда придётся повернуть. — Теперь перед начитанным первокурсником стояла сгорбленная годами, кривоногая старушка с коричневым лицом «крошки-картошки», в глубоко надвинутом на самые брови платке. — Тебя легко не обмануть!

— Именно так, можешь больше не притворяться.

— Имя бессмертное моё, твоё, именно имя-я…

— Я знаю.

Заур действительно знал, что ночной гость мог менять любые личины, но вечно кривые ноги выдавали его с головой. С рогатой головой, если быть точным. А если ещё точнее, то на всём Кавказе, наверное, нет ребёнка, который бы не слышал сказок о хитром чёрте Хайраге.

Том самом, что привык скрываться среди обычных людей. Кто же узнает нечистого, если внешне он выглядит совершенно по-человечески? Но единственное, от чего никогда не мог избавиться чёрт — так это от рогов на лбу и врождённой кривизны ног с раздвоенными копытами. Многие считали его чисто осетинским или вайнахским бесом, но думается, что в этом ушлом типе была примесь и дагестанской, и аварской, и карачаевской крови. А судя по профилю, там ещё горские евреи из-под Дербента отметились. И уж как вся эта гремучая смесь европейских рифм, творимых под местечковую лезгинку, отразилась на его деятельном характере, судите сами…

— Раз нельзя джигита съесть, с кем тогда имею честь? — В этот момент перед господином Кочесоковым стояла уже маленькая кривоногая девочка с хитрым ленинским прищуром.

— Говори, зачем пришёл! — Из бабушкиных сказок молодой черкес чётко помнил, что у Хайрага нельзя идти на поводу и отвечать в его манере. Если нечистый толкает вас на поэтический баттл, не давайте ему ни шанса! Чёрт запутает, заморочит, заиграет — и опомниться не успеешь, как уже будешь послушно повторять всё, что он скажет.

— Я послан к вам другом, шайтаном Ахметом. Он хочет вас видеть за час до обеда солнца. Тебя, Заурбек, величавый и сильный, ну и кунака, что зовётся…

— Барлога. — Даже первокурсника было непросто поймать в такую уж детсадовскую ловушку с рифмами. — Нам тоже есть о чём с ним поговорить. Где встречаемся?

— Ты помнишь то место, где в Мёртвом ауле вы с другом ходили под шашки и пули? — томным мурлыкающим голосом спросила рогатая чёрная кошка. — Спрошу я тебя, но не медли с ответом: а в ваших краях есть певцы и поэты? И ради знакомства, в полуночной мгле, хотя бы две строчки напой тихо мне!

— Рифма хромает! Впрочем, я слыхивал и похуже. Моргенштерна, к примеру… Хотя там не только с рифмой, там больше с татуированной головой проблемы…

— Значит, не хочешь по-хорошему? — Кошка зевнула во всю пасть, одновременно превращаясь в здоровенную собаку смоляной масти, ростом с шестилетнего бычка. — Тогда скажу просто: у тебя в стволе одна пуля, и та свинцовая. Меня можно остановить только пулей, выточенной из соли! Но до того как ты успеешь прицелиться, я вырву твой кадык зубками.

— А-а… Ахметка разве не ждёт завтра нас с Васей на встречу?

— Ждёт, дорогой! — Заур и глазом не успел моргнуть, как чёрный пёс уже возвышался над ним, став нос к носу. Его смрадное дыхание обжигало, а в глазах горело оранжевое пламя ада. — Ждёт, но с одним всегда проще договориться, чем с двумя. Однако…

Студент-владикавказец сдержанно икнул. Больше всего сейчас он боялся поднять шум. Если услышат казаки, то рванутся на выручку, и тогда драки с чёртом не избежать. А кто пострадает первым? Естественно, тот, кто ближе.

— Поговорим, как два джигита? — предложил Хайраг, принимая образ стройного красавца-мужчины в длиннополой приталенной черкеске и чёрной папахе из шкуры козы. — Слюшай, ай! Давай в тры загадка играть? Ты у минэ выиграл, я тибэ падарка дал, кунаком назвал, э?! Я у тибэ выиграл — харчо, шашлык-машлык, долма, кутаб, оджазхури из тибэ сделаю! Да?

— Давай.

— Правильна гавари, как джигит! — зарычал чёрт, оскалив неестественно белые зубы.

— Вах, не ори на миня, зарэжу! — постучав кулаком в грудь, опомнился господин Кочесоков. — Играт давай! Загадка свои давай! Я тибэ в рог все отгадка дам!

— В иё руках всыгда типло, в иё глазах всыгда светло. Всыгда прастит, всыгда паймёт, ни в чём тибэ не упрыкнёт. И ти спеши иё обняъ, она зовётся словом…?

— Мама.

— Ну, э-э, нэ савсэм так, пачти, но…

— Мама эта! — упёрся молодой человек. — Папай кылянусъ!

— Второй загадка, — прищурясь, кивнул Хайраг. — Иго вэршины високи! Иго пищеры глубаки! И он багаче ста царей, сильнее ста богатырей! Его снэга — услада глаз, и гор его зовут…?

— Кавказский горний хрэбет.

— Э-э, ну ты адным словом скажи!

— Адным нильзя. Никак! Ни наукаёмко будет, панимаишъ?!

— Панимаю, панимаю, — скрипнул зубами коварный чёрт, без предупреждения выбрасывая третью загадку: — Она с ражденья у джигита, и суть её из стали свита. На том и этам свете, верьте, её патеря хужи смерти! Она в душэ и сердцэ есть, ей имя…?

Вот тут Заурбек реально притормозил. То есть он, разумеется, знал ответ, да тут и догадаться несложно, но произнести слово «честь» вслух было не возможно никак. Одно попадание в рифму — и всё, Хайраг уже в предвкушении сучит кривыми волосатыми ножищами, и вырваться из его хватки после того, как сам согласился на игру будет, нереально.

— Атвэт давай, да?

— Адын минут…

— Э-э, атвэт давай!

— Харашо-о… — Первокурсник закатил глаза, пытаясь максимально точно вспомнить формулировки из учебника. — Эта достойный уважений и гордости моральный качества настоящего джигита! То есть атносителный понятий, как духовный достоинства чилавэка, в призма апридилённый културный и сациалный традиций его народа, да!

— Э-э?! — теперь уже неслабо затупил и сам кавказский чёрт. — Ты минэ савэм запутал, адным словам сказать не можишь?!

— Магу! Но ни хачу! Ти миня и так понял.

— Ни