Вторая статья, где развивалась тема предыдущей, сообщала, что слушание прекращено за недостатком улик и в связи с сомнениями относительно достоверности показаний двух свидетелей. Сообщалось, что обвиняемый, доктор Брукмен, намеревается оставить свою погубленную лондонскую практику, согласившись принять предложение больницы Сан-Феличе в Рио-де-Жанейро.

– Я не помню этого дела, – заметил я, возвращая записную книжку ее владельцу.

– Неудивительно. В тот момент я не имел к нему отношения, хотя и следил за газетными отчетами. Дело было прекращено из-за технических моментов и противоречий между консультантами, дававшими заключения по медицинской стороне дела. Но меня заинтересовала личность доктора Брукмена. Он блестяще учился в университете и одно время подумывал о специализации в области неврологии. Казалось, его карьера обеспечена, но, по-видимому, затраты превысили его доходы в масштабе… составившем… некое четырехзначное число. Почему так произошло, ничего не говорилось. Хотелось бы мне знать о его пристрастиях.

– И вы считаете, что этот Брукмен и есть Гарнетт?

– Я считаю, что эту гипотезу стоило бы проверить. В их методах наблюдается сходство, и возраст сходится.

Внизу в дверь позвонили, с лестницы донеслись голоса.

– Лестрейд, – проговорил Холмс, вставая с пола. – Интересно, что ему удалось выяснить.

В двери показалось знакомое лицо инспектора, который в эту минуту удивительно походил на выглядывающего из норки хорька.

– Добрый вечер, мистер Холмс, – проговорил он, входя в комнату по приглашению моего друга. В руке он нес небольшой чемоданчик. – Доктор Ватсон. О! – Тут он заметил фигуру в химическом уголке. Готов был поклясться, что он чуть заметно покраснел. – Э-э… добрый вечер, сударыня.

Мисс Смит адресовала ему холодную ироническую улыбку и наклонила голову, высокомерно принимая приветствие. Я заметил, что его смущение вызвало у нее ехидную радость.

– Вижу, у вас тут настоящее совещание, – сказал Лестрейд, занимая место, предложенное ему хозяином квартиры. – Не вставайте, доктор Ватсон. То, что я собирался сказать мистеру Холмсу, на самом деле касается и вас, поскольку, как я понял, эта леди теперь стала вашей пациенткой.

– Значит, полиции удалось поймать разыскиваемых? – спросил я.

– Ну… И да, и нет, – ответил Лестрейд, потирая пальцем щеку.

– В том смысле, что их нашли и снова упустили? – осведомился Холмс, выгибая бровь.

– В том смысле, что Ормонда Сэкера нашли этим утром в зале ожидания ливерпульского вокзала. Он сидел на скамье, положив ногу на ногу, надвинув шляпу на глаза и с газетой на коленях. Неподвижный, как камень. Мертвый, – добавил он.

– Без малейшей отметины на теле, – сказал Холмс.

Лестрейд отчаянно пытался не клюнуть, однако не выдержал.

– Ладно. Как вы узнали?

– Потому что я знаю, кто его убил, а следовательно, знаю и то, как это было сделано. И по этой же причине я уверен, что при нем не нашли багажа.

Лестрейд вздохнул.

– Может, вы заодно объясните мне и причину?

– А, но это очередная загадка. На данном этапе в качестве причин я мог бы предложить только догадки, а вы ведь знаете, как я ненавижу строить догадки.

– Как бы то ни было, – продолжил Лестрейд, – вскрытие состоится сегодня вечером в Ливерпуле. Я подумал, что вы, возможно, захотите отправиться туда со мной и посмотреть на то, что там можно будет увидеть.

– Сэкера убил тот, кого вы называете Гарнеттом. Убийство было совершено с помощью отравления, и вскрытие не позволит ничего определить, – прозвучал грудной голос из-за химической установки.

Мы все повернулись к мисс Смит. Она сидела, закрыв лицо руками и сжавшись. Я уже знал, что эта поза говорит о том, что она крайне напряжена.

– Мне крайне неприятно повторять слова нашего любезного инспектора, – негромко проговорил Холмс, – но откуда вы знаете, что на вскрытии яда не обнаружится?

– Потому что, – ответила она, не отнимая ладоней от лица, – потому что коронер в Нью-Йорке тоже не смог найти следов яда.

Холмс блаженно улыбнулся.

– А! – воскликнул он. – Последняя деталь! – Он подошел к мисс Смит и ласково заставил ее оторвать руки от лица. – Ну же, Корделия, постарайтесь не расстраиваться, – проговорил он с той же серьезностью, которая уже производила на нее столь благотворное воздействие, – но мне хотелось бы услышать, что вы вспомнили. Не забывайте: теперь вы в безопасности.

– У меня в голове все путается, – начала она. – Но был какой-то человек – богатый человек с сомнительными связями, он внезапно умер в Нью-Йорке… Это было несколько месяцев назад или, может быть, год. Тогда я впервые начала подозревать – или, вернее, начала принимать свои подозрения всерьез. У него… Гарнетта… была лаборатория на верхнем этаже большого красивого дома. Наверное, я там работала. Не думаю, чтобы я там жила. Я сидела в углу и пыталась построить уравнение по данным графика – и в это время в лабораторию вошел еще один человек, с виду – богатый итальянец.

«Вы даете гарантию на свой продукт?» – спросил итальянец.

«Ну, вы же не можете думать, что я дам ее в письменном виде», – ответил тот, кого вы называете Гарнеттом. Только я уверена, что это не его настоящее имя.

«Пять тысяч долларов – довольно высокая цена за пакетик размером в мой ноготь», – сказал итальянец.

«Что вы, меньше вашего ногтя, гораздо меньше, – возразил Гарнетт. – Но не забывайте: вы покупаете и конфиденциальность».

«Мне кажется, – холодно отозвался итальянец, – что это палка о двух концах».

«Нисколько, – ответил Гарнетт с какой-то ядовитой веселостью. – Вы попросили, чтобы я составил вам новый действенный крысиный яд. Я его вам продал. А что вы будете потом с ним делать, я за это не отвечаю. И потом – никаких вопросов не возникнет».

«Крысиный яд! Точно сказано!» – рассмеялся итальянец.

И они ушли в ту часть лаборатории, которую всегда держали под замком. Итальянец был двоюродным братом богача. Я видела в газете фотографию похорон.

– А что еще вы помните? – спросил Холмс.

– Ничего! – Она раздраженно ударила кулаком по лабораторному столу, так что зазвенела стеклянная посуда. – Просто очередная картинка без всякого контекста.

– Этого пока достаточно. – Холмс прошел в центр комнаты и остановился у камина, ненадолго задумавшись. – Признаюсь, инспектор, мне было бы любопытно поехать с вами в Ливерпуль и осмотреть место преступления самому. Однако Гарнетта там уже давно нет. Если бы я смог восстановить ход его мыслей… Но для этого у меня нет материала. Значит, Ливерпуль. Я буду готов через пять минут. Ватсон, – обратился он ко мне, – будьте любезны, проводите мисс Смит домой, хорошо? Я свяжусь с вами завтра вечером. И, – тут он понизил голос, – не позволяйте ей выходить из дома одной, мой любезный друг.