Потом, когда Арсений отвечает на вопрос: „Как вы считаете, кто стоит за Ремизовым?“, то высказывает предположение, что это Енукидзе, которого тот неоднократно упоминал при вербовке.

После хронология допросов заканчивается, и на записях следователя красным значится: „Переквалифицировать дело в отношении Ремизова и в связи с самоубийством подозреваемого Пескова“.

Тяжело сказать, сам Песков удавился, или товарищ Ремизов таки его нашёл, но я чётко помню, что он стал начальником оперативной группы по расследованию крушения в октябре 1921. Песков был уже мёртв. Севан папки уже вытащил. Удивительно — почему меня тогда опять не стали прессовать, и остаётся только догадываться о судьбе следователя, который работал с Песковым.

Теперь понимаю, что всю свою дальнейшую жизнь Ремизов посвятил этим папкам. Как тот Кощей, что сундук стерёг, с той лишь разницей, что сундук ещё предстояло найти.

И думаю, что это было бы не только в его интересах. Енукидзе, который, как послушная шахматная фигурка — не пешка, конечно, но и ещё не король, — подчинялся исключительно воле Сталина, — возможно ли было, чтобы он затеял такое дело без его ведома? Я в это не верю. Не имею ответа только на один вопрос: чем товарищ Артём не угодил товарищу Сталину?»

Эпилог

Полине постоянно нездоровилось. После пережитого она слегла и долго не поднималась. Соседи носили ей еду, помогали готовить, а она чувствовала себя всё хуже. Запиралась в туалете, и по звукам, раздававшимся оттуда, бабы вспоминали, как кто страдал, когда были на сносях.

— Слушай, подруга, а не сходить ли тебе к доктору, а? — единодушно решили бабёнки. — Уж очень часто тебя тошнит, может, не в редьке дело?

И действительно, после визита к врачу Полина нашла причину своего недуга — третий месяц беременности.

— Вот есть всё-таки справедливость на белом свете! Одного забрал, другого дал Господь, — шептались соседки на кухне коммунальной квартиры.

«Теперь мне есть для кого Пашкин дневник хранить» — в жизни Полины появился новый смысл.

А товарищ Ремизов неожиданно для коллег из Управления перестал появляться в здании. Поначалу это списали на особенности оперативной работы, может быть, командировка; выспрашивать о заданиях коллег считалось неприличным — излишнее любопытство не приветствовалось и могло быть расценено как попытка шпионажа; поэтому никто не удивился.

Лишь спустя шесть месяцев пришла весть о том, что Ремизов Кузьма Ильич расстрелян по приговору Трибунала как изменник Родины, как троцкистский заговорщик и немецкий шпион.

«Лихие девяностые» прошлого столетия вошли кровавой страницей в криминальную историю постсоветского пространства. Недаром политики и публицисты нередко сравнивали их с тридцатыми годами в Чикаго: те же зверства, такой же беспредел уголовников и правоохранителей.

Казалось, зловещая страница уже перевёрнута — стало спокойнее на улицах и не так нагло ведут себя прихвостни олигархов.

Но нет, до спокойствия ещё далеко. И остросюжетная повесть «Переплёт» — этому подтверждение. Авторская интерпретация описанных событий легко узнаваема. Можно поспорить, нужно ли было так прозрачно называть политические силы и их лидеров, не стоило ли тщательней прорисовать характеры действующих лиц — это вопросы вкуса автора и редактора.

Но мне кажется, повесть, как она написана, имеет право на жизнь и вызовет читательский интерес.

Игорь ЛУБЧЕНКО,

Председатель Национального союза

журналистов Украины

День обещал быть жарким, солнце ещё не поднялось над крышами домов, но припекало уже изрядно. Невысокого роста мужчина лет сорока шёл уверенной походкой по улице Советской по направлению к офису телекомпании «Зенит». В городе Лугань, что на Востоке Украины, это была центральная улица, и неудивительно, что главный телеканал областного центра естественным образом обосновался именно здесь — в доме номер 60 с видом на центральную часть города.

Иван Сергеевич Черепанов — журналист, директор телекомпании — спешил на работу. Острый взгляд выдавал в нём цепкую целеустремлённую натуру, а спортивной фигуре могли позавидовать многие любители спортзалов. Был он чрезвычайно пунктуален, не любил опаздывать и требовал того же от своих подчинённых. В телекомпании считалось дурным тоном опаздывать, и многие творческие натуры от этого крайне страдали.

Ровно в 9-00 Иван поднялся в лифте и застал в коллективе рабочую обстановку: сотрудники, здороваясь, успевали на ходу парой фраз донести свои планы на день, интересовались мнением шефа по текущим вопросам. Группа новостей готовила очередной выпуск — через открытую дверь было слышно, что в Китае сконструировали аппарат, который серьёзно ударит по автомобилестроению во всём мире. Что-то вроде ранца с пропеллером — как у Карлсона. И ни тебе пробок, ни полицейских. Есть в нём и мини-парашют, и подушка безопасности; разработана и модель, защищающая от холода. Иван Сергеевич приостановился. Слушать новости — было одной из немногих его слабостей, которую он иногда себе позволял.

Следующее сообщение было тоже из Китая. Какой-то тамошний гений разработал экономическую схему, которая может взорвать финансовые системы развитых стран и существенно снизить там уровень жизни. Ну и дела! Прослушав заявление американского конгрессмена о том, что конфликт России и Грузии приносит огромные дивиденды крупнейшему концерну по производству оружия, который финансировал избирательную компанию одного из кандидатов в президенты, Черепанов пошёл к своему кабинету. Проходя через свою приёмную, он сделал комплимент секретарю Нине — костюм на ней, который он ранее не видел, был подобран с большим вкусом — и попросил её сварить кофе и согласовать план на день.

Нине было 28 лет, она обладала приятной внешностью, обворожительной лучезарной улыбкой. Густые чёрные волосы, смуглая кожа, кажущаяся вечно загорелой, женская мягкость и деловая строгость — всё это будоражило воображение (вольно или невольно) многих посетителей приёмной. Как ни странно, при всех этих достоинствах Нина была очень толковым секретарём. Несмотря на то, что, когда Нина устроилась на работу, Иван был в поиске и коллеги сразу поспешили предположить, что им не избежать романа, всё сложилось иначе. И теперь они сами охотно посмеивались во время застолий над разными анекдотами по этому поводу. Проблема состояла в том, что Черепанов взял Нину не с улицы — он чуть ли не с детства знал и весьма уважал её родителей. Кроме того, вначале Нина с кем-то встречалась, и он занял скорее выжидательную позицию. Потом, когда Нина, тяготившаяся отношениями с грубоватым ухажёром, разорвала их, случился скоропалительный курортный роман у Черепанова. А затем они привыкли друг к другу — почти как брат и сестра. Когда у Ивана Сергеевича было свободное время, он мог запросто пооткровенничать или посоветоваться с Ниной — равно как и она с ним. Оба ценили эту дружбу, что, правда, не мешало им кокетничать на людях. Во всяком случае оба были довольны, что интимные отношения и работа не совпадают. Или делали вид. Вместе с кофе Нина занесла приличную стопку свежей прессы и писем.