тех зверств прошли, теперь начались зверства ошибок Нейросети. А может это не ошибки вовсе? А раньше я бы спрашивал себя, почему человек так поступает, почему он так себя ведет. Но я учился, и наблюдал, я проводил беседы, я читал книги, которые уже никто не читает в наше время, за исключением интроспекторов… А что там в гостинной?

Выйдя в гостиную, он увидел залитый кровью пол. Он посмотрел на стеллаж. Книги, которые он и она собирали, читали вместе сохранились. Сохранилась и фотокарточка, на которой они были вместе в объятиях, была прожжена окурком от сигареты, кто-то написал на обратной стороне: "Струна порвалась. Занавес отсутствует. Кулис больше нет. Больше не больно. Неловкость".

Что бы это могло значить? – подумал он, – И где же Бэла? Куда она пропала? Не могли же её убить… Может, она ушла отсюда до того, как тут устроили погром?

На пороге послышались хрипатые голоса, кто-то жирно и сыто ржал, похрюкивал, другой что-то рассказывал. Был и третий голос, противный такой, словно кто-то дурачится. Но Завергану было уже все равно. Он молча сидел на диване и смотрел на фотокарточку, вглядывался в её лицо, на его глазах норовили появиться слезы – но нельзя. Пока неизвестно.

В комнату вошли трое. Это были коротко стриженные мужчины, судя по виду лет за тридцать, один коротышка, противного вида, в военных обносках, и похоже ему принадлежал тот самый противный голос, поскольку он первым сказал:

– Твои предки! Кто это тут у нас сидит!

Следом за ним зашли двое амбалов, они ничем особо не отличались, обычные тренировочные штаны, уголовные рожи, лысые, у одного не было переднего зуба, и косая бровь, у другого кривой голоса, все трое обросшие грубой щетиной.

– Ты что тут забыл, потерянный? – подал голос один из амбалов.

– Это наша квартира теперь, – подал голос второй, – Так что мы будем учить тебя добру, хы-хы – давай-ка нам сюда свой плащ и всё, что распихано по карманам, и иди – на первый раз прощаем.

Заверган сидел, не обращая на них никакого внимания и продолжал смотреть на фотокарточку. Он вглядывался в до боли знакомые и близкие черты лица, на эту добрую и счастливую улыбку.

– Ты что, не воспринимаешь на слух? – коротышка подошёл к нему вплотную и пощелкал перед его лицом пальцами, – Да он походу потерянный. Эй, ты потерянный? Ты кто?

– Человек… – ответил Заверган.

– Слышь, ты, человек, карманы выворачивай, или сделаем с тобой тоже, что и с хозяином этой квартиры.

Услышав это, Заверган послушно поднялся с рваного дивана, и под жадными взглядами троих мародеров, начал выкидывать из карманов всё, что было, наручные часы, пузырек с арагонитовым раствором, глазные линзы, компас.

– Не много труний… Похоже, придется отрабатывать. Да?

– Гы-гы-гы-ы!

Заверган достал из внутреннего кармана пистолет, и пока они успели сообразить, что к чему, он уже спустил курок и пристрелил коротышку и одного амбала наповал. Последнего он ранил в бедро, тот упал, и начал дико орать, материться, потом просить о пощаде, потом угрожать. Заверган не церемонясь сделал контрольный выстрел в голову, после чего подобрал выброшенные им на пол вещи, переступил через трупы бандитов, и вышел на лестничную клетку. Убрав пистолет за пазуху, он вынул из кармана пачку папирос, щёлкнул крышкой зажигалки Guppi, и прикурил, глядя в одну точку.

С соседней квартиры послышался шум открывшейся двери. Оттуда выглянул облысевший сосед, в белой засаленной и изляпанной чем-то жёлтым майке, в синих тренировочных брюках, порванных на правом колене, и тапочках. Он осторожно заглянул в квартиру Завергана, и увидел убитых там бандитов, а потом вышел к нему. Как ему удалось уцелеть – не известно, то ли он смог договориться, то ли его просто трогать не стали, то ли он удачно спрятался. А может он мог приносить какую-то пользу для них.

– Это ты их… убил? – спросил он ошарашенно.

Заверган никак не отозвался, только выпустил тонкую струйку дыма, и затянулся вновь.

– Они два дня назад сюда пришли, – сосед присел рядом с ним, и тоже прикурил, – Молодых постреляли, кого отправили на работы, у них тут какие-то местные концлагеря… Военные почему-то их не трогали, а вот они военных стреляли… Наверное, как-то обошли их протоколы Настройки… А девушек, женщин… Ай лучше и не знать, – он махнул рукой, и сел рядом на ступеньку. – Твою, кстати, не тронули. По крайней мере за ней пришли военные, посадили в машину, и увезли куда-то. Куда они их повезли – я не знаю.

Заверган посмотрел на него пристально, и снова затянулся. Тот сглотнул и продолжил.

– Я-то старый уже, от меня толку мало. Вот они меня сделали поваром, готовил им пищу. Тебе бы покинуть это место, их ведь не трое было, а чуть больше десятка. Может и остальные скоро вернутся.

– Ты мне скажи, дед, – сказал Заверган окрепшим голосом, – Зачем жить?

– Как зачем?

– И что ты их не отравил?

– Ну отравил бы я пятерых, а остальные? На меня ведь подумают в первую очередь! Да они меня пристрелили бы! Да и парней тут нет, всех же забрали на фронт. А эти своих же убивали. Что тут творилось, лучше бы не видел.

– Нет дед, самое время посмотреть своим страхам в глаза. Куда, как думаешь, они могли её увезти?

– Они людей сжигали в соседнем дворе. Обливали людей бензином, и жгли заживо, а кого-то продавали, за мысли, за труний…

– Это уже не важно. Они ведь вернутся, верно? – тот кивнул, – Оружие у тебя есть? Вижу, что есть. Бери свое оружие, и устроим им неожиданный прием, я тебя прикрою, не волнуйся. Как все зайдут, я начну стрелять по ним из соседней комнаты, когда они отвлекутся – хватай свое оружие, и стреляй в упор, а потом прячься, чтоб не задело, я гранату в ход пущу. Сигналом для моей гранаты будет твой выстрел. Не последует, сочту что тебя убили, и всё равно кину, так что обмануть меня не получится.

– Да ты что же, я ведь…

– Не испытывай обиды, я лишь предохраняюсь. Пошли.

Заверган бросил окурок в пролет между этажами, поднялся и пошел в свою разрушенную квартиру. Сосед хмыкнул, размазал сигарету по ступеньке, и двинулся следом за ним.

Часть пятая

Путь наверх

Глава 22

Да, это всё было, – сказал он себе, поворачивая ключ в двери, – И это не прошло, оно лишь изменило своё форму. Я изменил свою форму, – он захлопнул дверь, разулся, повесил куртку