– Зайдите на минутку и выпейте, – пригласила Дита полицейского в дом.

Болтовня с соседкой по дороге домой, подумал тот. Шерри… Почему бы и нет? Но миссис Яго угостила его отнюдь не шерри. Это было, вероятно, нечто вроде шнапса, подумал Вексфорд, ледяного, сладковатого и невероятно крепкого. От этого напитка брови полицейского взлетели вверх, и ему показалось, что его волосы встали дыбом.

– Мне это было необходимо, – сказала Дита, хотя ее любезная манера не изменилась, и у нее не вырвался вздох облегчения.

Стопка страниц рукописи лежала точно там же, где и во время его прошлого посещения этой комнаты, и сверху, на титульном листе, лежал волосок. Старший инспектор был уверен, что в прошлый раз волоска не было. Если миссис Яго не писала, она вязала, и изображение джунглей на круговых спицах выросло еще на несколько дюймов: теперь на пальмах появились побеги, а над ними – небо.

В мыслях Вексфорда внезапно дало росток зернышко идеи.

– Гвен Робсон знала, что вы пишете эту книгу? – спросил он хозяйку дома.

– Миссис Робсон? – Ее слова прозвучали так, словно она оценивала если и не свое равнодушие к покойной соседке, то степень знакомства с ней при ее жизни. Подразумевалась отдаленность, но старший инспектор поймал себя на том, что не вполне в нее верит. – Она всего один раз была у меня в доме. Не думаю, что она заметила книгу.

Вексфорду на мгновение показалось, что сейчас Дита презрительно улыбнется и прибавит, что Гвен Робсон была не из тех, кто читает книги или интересуется ими. Но вместо этого она сказала совсем другое, и ее неожиданная смена темы стала для полицейского почти шоком:

– Моя дочь развелась с мужем. «Разошлись», так они говорят, да? Я понятия не имела, меня никто не предупредил. Нина просто пришла сегодня днем и сказала, что их брак окончен. Мой зять уехал сегодня утром.

– Моя дочь тоже развелась с мужем, – сказал ей Вексфорд.

Яго возразила – довольно резким для нее тоном, хотя, возможно, эта резкость была оправданна:

– Но это дело другое. Известная актриса, богатая, с состоятельным мужем, всегда в центре внимания публики…

– Вы хотите сказать, этого следовало ожидать?

Дита была слишком старой и опытной, чтобы покраснеть, – она только поморщилась.

– Простите, я не хотела. Просто у Нины две девочки, а для детей это ужасно. Женщины, которые остаются одни растить детей, ведут жалкое существование. Дочь так мало получает на работе, она работает неполный день. Зять оставит ей дом, он должен их обеспечивать, но если б я только могла понять, почему! Я думала, они так счастливы…

– Кто знает, что происходит в браке других людей? – произнес старший инспектор.

Выйдя от миссис Яго, он двинулся вверх по склону холма. Третьим законом Вексфорда, подумал он, должно стать правило: всегда живи у подножия холма, и тогда у тебя хватит сил подниматься на него по утрам. Подъем был довольно крутым, и всю дорогу он видел впереди свой новый дом, который неумолимо сверкал огнями с вершины холма. Там не было гаража, и поэтому машина полицейского стояла у дома. За ней виднелся автомобиль Сильвии, а позади него еще один, незнакомый, возможно принадлежавший соседу. Мебельный фургон уехал.

Вексфорд не запыхался, когда открыл калитку (деревянную, в заборе из проволочной сетки), и подошел к входной двери. «Я, наверное, уже в хорошей форме», – думал он, поворачивая ключ в замке. Затем полицейский открыл дверь, и в его уши сразу же ворвался крик Сильвии – пронзительный, злой, громкий, легко проникающий сквозь тонкие стены:

– Ты должна подумать о папе! Ты должна подумать, что своим геройством подвергаешь его жизнь опасности!!!

Другая машина, должно быть, принадлежала Шейле – она могла взять ее напрокат или купить вместо взорванного «Порше». Обе сестры стояли и гневно смотрели друг на друга через комнату. Комната была очень маленькая, и казалось, что они кричат прямо друг другу в лицо. Одна дверь из нее вела в прихожую, а вторая – на кухню, и когда Вексфорд шагнул в одну дверь, его жена вошла в другую вместе с двумя малышами.

– Прекратите это, перестаньте кричать! – сказала Дора.

Но мальчики остались равнодушными к ссоре своих родных. Они пришли за карманным калькулятором (Робин) и блокнотом для рисования (Бен) и принялись искать их в своих миниатюрных школьных портфелях, не обращая внимания на словесную перепалку между матерью и теткой. Их реакция была бы другой, если б ссорились родители, подумал Вексфорд.

Он перевел взгляд с одной молодой женщины на другую.

– Что происходит?

Сильвия в ответ подняла руки вверх и упала в кресло, а Шейла – ее лицо раскраснелось, волосы казались растрепанными и спутанными, хотя, может быть, это была такая прическа – сказала:

– Мое дело будет слушаться во вторник, в мировом суде. Они хотят, чтобы я признала свою вину.

– Кто это – они? – спросил ее отец.

– Мать и Сильвия.

– Извини, – вмешалась Дора. – Я не говорила, что хочу, чтобы ты что-то сделала. Я сказала, что ты должна очень серьезно над этим подумать.

– Я уже думала. Я ни о чем другом не думаю, и я досконально обсудила это с Нэдом. Я это с ним обсудила, потому что он адвокат, а не только… ну, мой парень, или как там вы это называете. И это не идет на пользу нашим взаимоотношениям, по правде сказать.

Робин и Бен бросили поиски и унесли свои портфели из комнаты в кухню. Бен тактично прикрыл за собой дверь.

Похоже, теперь Сильвия получила свободу говорить открыто, и она сказала жестко, без всякого сочувствия:

– То, что она делает, – ее дело! Если она хочет встать в суде и сказать, что не виновна, что виновато правительство в нарушении международного закона или чего-то еще, – ну, она это может сделать. А когда ее оштрафуют и она откажется уплатить штраф, она может сесть в тюрьму, если ей этого хочется.

Вексфорд прервал старшую дочь, повернувшись к младшей.

– Ты собираешься это сделать, Шейла?

– Я должна, – коротко ответила актриса. – Иначе все бессмысленно.

– Но дело не только в ней, – продолжала Сильвия. – Она втягивает в это всех нас. Все знают, кто она такая, все знают, что она твоя дочь и моя сестра. Как скажется на тебе, как на офицере полиции, что твоя дочь в тюрьме? У нас демократия, и если мы хотим изменить что-то, у нас есть право голоса, мы можем сделать это с его помощью. Почему она не может использовать свой голос и сменить правительство, как должны поступать все мы, остальные люди?

Шейла ответила усталым тоном:

– Это самая большая отговорка из всех. Если даже в твоем распоряжении сто голосов в этом районе, ты не можешь ничего изменить, ведь у члена правительства большинство в тысячу шестьсот голосов.

– И это еще не самое плохое, – продолжала сестра, не обращая на ее слова внимания. – Самое плохое то, что когда те люди, которые пытались ее взорвать, узнают о том, что она думает, когда она встанет и скажет это в суде, они повторят свою попытку, не так ли? Они почти прикончили тебя в прошлый раз, устроив несчастный случай, и может быть, в этот раз они добьются успеха. Они специально достанут или тебя, или одного из моих детей!