Она стоит в дверях и смотрит на мать. Тренирует умение левитировать. Она все время тренируется.

Мама говорит:

— Хочешь блинчиков, Баннатин?

Она ждала столько, сколько могла выдержать, а потом приподняла его голову и опустила ее на землю. Накинула ему на плечи свою куртку. Будто накрывала на стол, используя носовой платок вместо скатерти. Только посмотрите на этого увальня. Лежит себе так мирно. Может, он проспит сотню лет. Но, скорее всего, его рано или поздно разбудят своими варварскими воплями мутанты. Сейчас они увлекаются казу и хэви-металлическими криками. Она слышит, как они разогреваются. В школе Бисквит общался с какими-то мутантами. Много-много лет назад. Их пропрет от его нового костюма. Приближается десятилетняя годовщина окончания школы, и Бисквит непременно вернется домой, чтобы отметить эту дату. Он очень сентиментален, когда дело касается таких вещей. Мутанты, с другой стороны, не любят парады и годовщины. Однако они хорошо умеют хранить секреты. Из них получались отличные няньки, когда мама не могла присматривать за ребенком.

На всем пути по склону она не включает фары. Мотор она тоже выключила. Просто скользит вниз по склону горы, словно черное крыло.

Домой она возвращается почти протрезвевшей, а ребенок, конечно, все еще спит. Мать ничего не говорит, хотя Баннатин знает, что она этого не одобряет. Она считает, Баннатин должна рассказать Бисквиту про ребенка. Но, наверное, немного поздновато, да и кто знает, может, это вообще не его дочь.

На подушке и по всему личику малышки видны следы помадки. Наверное, помадка осталась с парада. Мать Баннатин — настоящая сластена. Маленькая небось ела в темноте после того, как мать Баннатин уложила ее спать. Баннатин целует ребенка в лоб. Идет за полотенцем, возвращается и вытирает следы помадки. Дочка так и не просыпается. Наверное, она очень расстроится, что мама не принесла ей автограф. Может, просто взять и подделать почерк Бисквита? Написать что-нибудь очень приятное… Вряд ли Бисквиту будет до этого дело. Баннатин хочется залезть в кровать к ребенку, просто свернуться возле нее калачиком и снова согреться, но нельзя — на этой неделе она уже пропустила две смены. Поэтому она принимает горячий душ, идет к матери на кухню и сидит там, дожидаясь, когда нужно будет отправляться на работу. Им почти нечего сказать друг другу, это для них нормально, но мама все равно делает для Баннатин яичницу и тосты. Будь здесь Бисквит, она бы и для него приготовила завтрак, и Баннатин представляет, как она завтракает с Бисквитом и мамой и ждет восхода солнца и начала нового дня. Потом в кухню прибегает маленькая. Она плачет и тянет к Баннатин руки.

— Мамочка, — говорит она. — Мамочка, мне приснился очень плохой сон.

Баннатин берет ее на руки. Какая тяжелая малышка. У нее течет из носа, и от нее все еще пахнет помадкой. Неудивительно, что ей приснился плохой сон. Баннатин говорит:

— Тихо, тихо, детка, успокойся. Все хорошо. Просто дурной сон. Просто сон. Расскажи мне о нем.

Эйнсли не срывает с подарков обертку. Она всегда осторожно обращается с вещами, даже если эти вещи не имеют значения. Имми обычно срывает обертку, но это не подарок для Имми, это не ее день рождения. Иногда Имми думает, что это вообще не ее жизнь. В следующий раз тебе повезет больше, Имми, говорит она себе.

Эйнсли поддевает клейкую ленту ногтем, затем аккуратно выуживает розовую оберточную бумагу из-под коробки в форме гроба.

Там лежит новый Бойфренд Эйнсли.

В этом году на дне рождения Эйнсли присутствуют только сама Эйнсли и ее самые лучшие, самые верные подруги. Только Эйнсли, Скай, Элин и Имми. Никаких родственников. Никаких парней.

Чуть раньше были суши, и торт, и множество фотографий, которые нужно загрузить в Интернет, чтобы все знали, как им весело.

Эйнсли говорила: не надо никаких подарков, но Имми, Элин и Скай, конечно же, подарки принесли. Никто никогда всерьез не отказывается от подарков. Даже Эйнсли, у которой и так уже есть все.

Желание подарить что-нибудь лучшей подруге, потому что ты любишь ее, — это нормально. Потому что ты хочешь, чтобы она знала, что ты ее любишь. Это не соревнование. Эйнсли любит Элин, Имми и Скай одинаково, хотя Эйнсли и Имми дружат дольше.

У Имми не такое щедрое сердце, как у Эйнсли. Имми любит Эйнсли больше всех. И ненавидит ее больше всех. Она много практиковалась и в том и в другом.

Они сейчас на веранде. Как будто можно удержать солнце в комнате, думает Имми. Что ж, если бы это было возможно, мать Эйнсли наверняка сумела бы.

Но солнце зашло. Над миром царит ночь, и она принадлежит им всем, хотя прежде всего она принадлежит Эйнсли. Эйнсли принесла несколько дюжин высоких свечей, небольшой лес зеркальных канделябров и двух своих Бойфрендов. На головах у обоих маленькие именинные шапочки, потому что Бойфренды должны их надевать, если верить Элин (у которой на все есть свое мнение и которая совершенно не стесняется его высказывать), — ведь их нельзя воспринимать слишком серьезно.

Конечно, у любого человека может быть свое мнение. У Имми мнений полно. По ее мнению, чтобы не воспринимать Бойфренда серьезно, нужно сначала завести его, а Бойфренд есть только у Эйнсли. (Даже два. А теперь и три.)

Дети ночи в глупых шапочках, Бойфренд-Вампир (Оливер) и Бойфренд-Оборотень (Алан) развалились на полосатых, словно леденцы, канапе и с одинаковым желанием взирают на свою девушку, Эйнсли. Имми решает не есть второй кусок торта. Одного куска торта должно быть достаточно каждому.

И все же там, на полу, прямо под тортом (его еще много осталось, Имми, почему бы тебе не съесть еще кусочек?) и канделябрами, прямо у всех под носом все это время ждет новый Бойфренд. Как только они зашли на веранду, Имми сразу же поняла, что это будет за Бойфренд.

В коробке, разумеется, темно. Там внутри — ночь, завернутая в розовую оберточную бумагу. Его глаза открыты или закрыты? Слышит ли он, как они разговаривают? Его разбудит любовь.

Любовь, о, любовь. Ужасная, удивительная любовь.

Эйнсли приподнимает крышку гроба, и оттуда высыпаются лепестки белой розы, рассеиваясь по всему полу, и…

— Ох, — говорит Скай. — Он… м-м… Он прекрасен.

Настоящие розовые лепестки, настоящие, смятые и раздавленные. Наверное, не лучший упаковочные материал, но — ох, какой запах наполняет комнату.

Внутри все же не ночь.

Глаза Бойфренда закрыты. Руки сложены на груди, но ладони раскрыты и полны розовых лепестков. У него темные волосы. Юное лицо. Он выглядит немного удивленным; губы слегка приоткрыты, словно его только что поцеловали.

— Кто он? — спрашивает Элин.

— Призрак, — говорит Имми.

Эйнсли протягивает руку, касается лица Бойфренда, откидывает с его глаз прядь волос.

— Какие мягкие, — говорит она. — Как странно. Фальшивый Бойфренд, настоящие волосы.