Бойфренд-Призрак открывает глаза. У него очень красивые глаза. Длинные ресницы. Он смотрит на девушек, на каждую по очереди. Потом слегка приоткрывает губы, словно собирается что-то сказать. Но не говорит.

Имми краснеет. Она знает, что краснеет.

— Привет, — говорит Эйнсли. — Я твоя девушка. Меня зовут Эйнсли. А ты — Минт. Ты мой Бойфренд.

Новый Бойфренд опускает веки. Ресницы — черные веера. Кожа — совсем как настоящая. Даже ногти у него идеальные и такие настоящие… Самое настоящее из всего, что Имми когда-либо видела.

Когда он снова открывает глаза, то смотрит только на Эйнсли.

— Ладно, увидимся позже, — говорит ему Эйнсли.

Она выпрямляется и обращается к Имми, Элин и Скай:

— Девочки, не хотите поставить какую-нибудь музыку и потанцевать? Или что-нибудь еще?

— Подожди, — говорит Элин. — А как же он? Вернее, оно. Ты что, просто оставишь его здесь?

— На то, чтобы проснуться в первый раз, им требуется какое-то время, — говорит Скай. У Скай есть Библейская Горничная. Эсфирь. Раньше родители Скай отличались особой религиозностью.

— Ах да, — вспоминает Эйнсли. — Надо ведь еще кое-что сделать. Нужно выбрать режим. Воплощенный или спектральный. Как думаете?

— Воплощенный, — говорит Элин.

— Воплощенный, — говорит Скай.

— Спектральный, — говорит Имми.

— О’кей, — соглашается с ней Эйнсли. — Спектральный. Можно попробовать. — Она снова наклоняется, снова проводит пальцами по волосам Бойфренда. — Вот так. А теперь давайте пойдем на террасу и потанцуем при луне. Идем, Оливер. Алан, ты тоже.

Эйнсли и Элин выполняют роль диджеев. Луна полная и яркая. Стоит теплая ночь. Эйнсли велит Оливеру и Алану потанцевать с Имми и Скай.

Это вполне в духе Эйнсли. Она совсем не эгоистична. Легко быть щедрой, когда у тебя все есть. Когда у тебя много вещей. Правда же?

Имми и Оливер танцуют. Он держит ее в объятиях, его рука лежит у нее на талии. Они танцуют что-то типа вальса, который вообще-то не очень соответствует музыке, но Оливер умеет танцевать только вальс или танго — или медленный танец, когда просто топчешься на месте и слегка раскачиваешься из стороны в сторону. Скай подпрыгивает вместе с Аланом, у которого все еще волчья голова. Вообще-то танцевать с Аланом куда веселее, чем с Оливером, хотя от всех этих бесконечных прыжков рано или поздно устаешь.

— Ты счастлива, дорогая? — спрашивает Оливер, Бойфренд-Вампир. Он говорит так тихо, что Имми приходится попросить его повторить. Хотя, строго говоря, это необязательно. Оливер всегда задает одни и те же вопросы.

— Конечно, — отвечает она. Потом нерешительно добавляет: — Ну вообще-то не знаю. Не особенно. Могла бы быть счастливее. Я бы хотела быть счастливее.

Почему бы и не сказать ему правду? С кем, как не с подружкиным Бойфрендом-Вампиром, можно быть откровенной? Вампиры специализируются на тайнах и несчастье. Тайное несчастье. Это видно по их черным, бездонным глазам.

— Как жаль, что ты несчастлива, любовь моя, — говорит Оливер. Он сильнее прижимает ее к себе, зарывается носом ей в волосы. — Как я могу быть счастлив, если несчастлива ты?

— Твоя любовь — Эйнсли, а не я, — говорит Имми. У нее совсем нет настроения. Все-таки это грустно — играть в вечную любовь с взятым взаймы Бойфрендом, особенно если на самом деле тебе хочется собственного Бойфренда. Было бы намного, намного лучше, если бы у нее был собственный Бойфренд. — Так что не страдай из-за меня.

— Как пожелаешь, — говорит Оливер. — Я буду страдать из-за себя. Как я счастлив страдать вместе с тобой!..

Он все сильнее и сильнее сжимает ее в объятиях, и ей в конце концов приходится попросить его слегка ослабить хватку. Между настоящими объятиями и тем состоянием, когда тебя сдавливают, словно коробочку сока, существует своего рода граница, и Бойфренды-Вампиры иногда переступают эту границу — наверное непроизвольно. Они просто об этом не думают.

А еще они все время нависают над тобой, бесконечно предаются мрачным размышлениям и постоянно говорят о том, как ты прелестна, и о вечности, и о своем страстном желании послушать стихи, чтобы ты почитала им старомодные стихи с рифмой, и все такое. Это должно способствовать повышению уровня культуры, понятно? Бойфренды-Оборотни, например, постоянно говорят об окружающей среде, а еще они все время пытаются заставить тебя бегать вместе с ними.

Имми не понимает музыку. Она не хочет ее понимать. Почему, слушая музыку, Имми непременно должна испытывать какие-то чувства? Только потому что слышишь минорный аккорд, обязательно нужно грустить? Только потому что ритм ускоряется, у тебя должен ускоряться пульс? Почему ты должна делать то, чего требует от тебя музыка? Почему бы музыке не подстраиваться под тебя? Имми не нужен саундтрек к собственной жизни. И она не хочет, чтобы чьи-то красивые слова мешали ей думать о том, о чем она на самом деле думает. О чем бы она ни думала.

Имми не нужен Бойфренд-Вампир. Или Бойфренд-Оборотень. Уже нет.

— Я хочу еще абсента, — говорит Эйнсли. — Кто-нибудь, принесите абсента.

— Я принесу, дорогая, — говорит Оливер.

— Нет, — говорит Имми. — Я схожу. — Если послать Бойфренда за бутылкой домашнего абсента, он, вполне вероятно, принесет флакон кондиционера для волос. Или лампу.

— Спасибо, Имми, — говорит Эйнсли.

— Пожалуйста, — отвечает Имми.

Но, наверное, подруге тоже не стоит доверять, ведь вместо того, чтобы взять абсент и сразу вернуться, Имми задерживается на веранде — ей хочется посмотреть на нового Бойфренда. Его глаза снова закрыты. Она наклоняется и касается его лица. Только одним пальцем. У него очень нежная кожа. Вообще-то это совсем не похоже на кожу, но, разумеется, не похоже и на что-либо другое. На сей раз он не открывает глаза; он еще не до конца проснулся. Ведь Эйнсли привела его в спектральный режим. Его тело будет просто неподвижно лежать на месте. Его призрак будет делать то, чем обычно занимаются призраки.

Возможно, призрак уже здесь. Может быть, он наблюдает за ней.

Но она не чувствует чьего-либо присутствия или наблюдения за собой.

Видимо, под влиянием какого-то импульса Имми открывает сумочку и достает подарок для Эйнсли. Быстрым небрежным движением срывает оберточную бумагу и ленточку.

Внутри медальона — колечко, сплетенное из человеческих волос. Викторианской эпохи, если верить продавцу в Интернете. Скорее всего, это волосы его собственных детей, но какая разница.

Две прядки косы в колечке — угольно-черные, одна — светло-пепельная. Черные символизируют Эйнсли, светлая — Имми.

Кольцо не налезает ни на один из пальцев Имми. Может, у нее слишком толстые пальцы. Она возвращается к гробу, опускается возле него на корточки.

— Привет, — шепчет она. — Я подруга Эйнсли. Имми.