решится на столь отчаянный шаг, — я гулял по оранжерее с Густавой Каролиной Мекленбург-Стрелицкой вот уже битый час, и все это время она заламывала руки, убеждая, что они вообще ни сном, ни духом. Мол, они даже не знали, что дочурка решила навестить родные пенаты, и... в общем, так получилось.

Я же с тоской думал о том, что еще нескоро попаду к Берлину. А все из-за этой проклятой свадьбы, с подписанием в экстренном порядке наскоро разрабатывающегося договора, в котором Ульрика София отказывается от этого проклятого монастыря в пользу герцогства, и получает взамен в качестве приданного десять тысяч золотом. К счастью, моя армия слабо зависела от всех этих брачных игр и бравым маршем в настоящее время уже пересекала герцогство, имея все шансы успеть к столице Фридриха раньше, чем туда доберутся австрийцы.

Похоже, речь уже не шла о том, чтобы прийти туда вперед законного владельца. Мы и так успеваем. Сейчас нужно было сделать это раньше, или, в крайнем случае, одновременно с союзничками. Тем более, что принц Карл Александр Лотарингский свинтил к своей армии прежде, чем я сумел его остановить, витиевато рассыпавшись в заверениях дружбы и всего самого-самого.

Да еще и перед тем, как мы заехали в Шверин, меня догнал гонец, посланный Фридрихом Вильгельмом, и передал послание от наместника в моем герцогстве. В послании было сказано, что Фридрих Вильгельм не сумел более удерживать посланника короля Фридриха ко мне, и однажды слегка отвлекся на текущие дела герцогства. В это время Герхард фон Дюваль протрезвел и сбежал, о чем безутешный сын, потерявший недавно отца, меня и извещает. Это было нехорошо. Настолько нехорошо, что я аж вспотел. Тем более, что Дюваля, в отличие от меня ничего по дороге не сдерживало, и он мог мчаться к своему господину, подняв все паруса. Ему ведь не надо было женить так некстати подставившегося Румянцева.

Вообще сложилась интересная ситуация. Будь Фридрих Вильгельм-старший жив, тому же Дювалю было бы гораздо проще с ним договориться, чем младшенькому. Потому что, в отличие от отца, теперешний наместник никакого ностальгического пиетета к королю Фридриха не питал, напротив, обвиняя того во всех своих горестях, как истинных, так и мнимых. И, что немаловажно, именно сейчас он мог вполне достойно выдать замуж свою сестру, и дать образование младшему брату, да и самому выгодно жениться, если уж на то пошло. Всего этого они были лишены, служа королю Пруссии. И Фридрих Вильгельм категорически отказывался терять свое теперешнее положение. Более того, он мне признался, что, если бы до этого дошло, то его отец, скорее всего, действительно стал жертвой кабана, или заяц бы на охоте отчаянно отстреливался. Вариантов было бы много. Да, он, как любящий сын потом рыдал бы и рвал на заднице волосы, но не позволил бы папанделю разрушить то, что они вместе с таким трудом в итоге создали.

К счастью, идти на такой грех, как отцеубийство, Фридриху Вильгельму не пришлось. Его отец очень сильно болел. Он знал, что дни его сочтены еще в то время, когда они лишились дома в Берлине. Именно поэтому он пошел на сделку со мной, тем более, что в тот момент герцог совсем не предавал своего сюзерена короля Фридриха. Он просто обеспечивал будущее своей семьи. Умер герцог в своей постели за три дня до того момента, как в Гольштинию приперся Дюваль. Умер не страдая, пройдя все положенные процедуры, в окружении родных и близких.

Так что посланник Фридриха опоздал, и теперь только Богу известно, куда он рванет жаловаться на мальчишку, который так виртуозно ушел от возможных переговоров. Точнее, на миньонов этого мальчишки, которые, безусловно, все и провернули. О том, что в Европе, да и частично в России до сих пор считают, что я играю под дудку Криббе, Румянцева, Ушакова, и черт его знает, кого еще, было мне известно, и я не собирался бегать и разубеждать в данной теории всех и каждого. Вот еще. Пускай мышку сами ловят и разбираются, что и как в моем окружении происходит.

— Ваше высочество, ну скажите хоть слово, — снова заломила руки Густава Каролина.

— Мне абсолютно нечего добавить, ваше высочество, — я постарался улыбнуться как можно мягче. Чтобы моя улыбка была именно улыбкой, а не оскалом. — Я все прекрасно понимаю. И то, что Ульрика София внезапно осознала, что жизнь в монастыре ей не подходит, кстати, мои комплименты вашему художнику, портрет оказался весьма похожим на оригинал, — я ведь тогда запомнил ее, потому что художник сумел передать огонек страсти и намека на бунт в глазах юной герцогини, которой была уготована такая незавидная участь. Помниться, я еще подумал, что сочувствую ей, потому что девочка явно не смирилась и вполне способна выкинуть что-нибудь этакое, что точно вгонит в ступор все ее семейство. Вот только я не ожидал, что сам окажусь в эпи центре ее выходки. — Я все понимаю, правда. — Я остановился, и улыбка сошла с моего лица, словно ее смыли. — Я только одного никак не могу понять. Где ваш муж, ваше высочество?

— Что? — она явно не ожидала, что разговор свернет в эту сторону.

— Где его высочество Кристиан Людовик? Почему я постоянно встречаюсь с вами, с вашими сыновьями, но еще ни разу мне не удалось переговорить с самим герцогом? — герцогиня нервно облизала губы и раскрыла веер, чтобы спрятать за ним свою растерянность. — Поймите меня правильно, ваше высочество, мне чрезвычайно приятно ваше общество, и я действительно наслаждаюсь вашей компанией. Но мне сейчас нужно очень сильно спешить, а его высочество, словно специально, делает все, чтобы задержать меня в Штелине.

— Его высочество на охоте, — пролепетала герцогиня. Спорить с человеком, войска которого именно в этот момент находятся на территории твоего герцогства, по меньшей мере, глупо, и она прекрасно это понимала. Тем более, что само Мекленбургское герцогство не могло похвастать хоть какой-нибудь достойной армией. — Наверное, слишком много дичи вскружило его голову.

— Прекрасно, — я кивнул. — Надеюсь, ваш сын Фридрих знает, где именно предпочитает охотиться его отец, и составит мне завтра компанию в нелегком деле его поиска?

— Да-да, конечно, ваше высочество. Это будет честью для Фридриха.

— Вот и отлично. Тогда разрешите мне лишить себя вашего прекрасного общества, мне нужно приготовиться к охоте, — поклонившись герцогине и обозначив поцелуй на ее ручке, я развернулся и вышел из оранжереи.