Они убрали со стола во дворе и теперь прогуливались по винограднику. Неудивительно, что Натали выбрала именно эту сцену для своего рассказа – виноград играл в ней главную и потрясающе красивую роль. Оливия видела перемены, произошедшие с кустами за июнь: листья стали густо-зелеными, ветви дотянулись до верхней проволоки, и хотя сами виноградные кисти почти не подросли, июльское солнце скоро должно было это исправить.

– Все произошло так быстро, – задумчиво сказала Натали.

– А где был в то время Карл?

– В Европе.

– Он знал о том, что происходит?

Натали ответила не сразу. Она свернула с дорожки на тропинку между рядами виноградных кустов.

– Нет. Он узнал обо всем только после моей свадьбы, – наконец сказала она.

– Вы не пытались связаться с ним?

В глазах Натали застыла печаль.

– Зачем? Он ни разу не упомянул о нашей с ним свадьбе – ни до армии, ни в письмах с фронта. Мать и отец торопили меня. Александр тоже.

Оливия, неисправимый романтик, робко заметила:

– Но вы же любили Карла.

– Мне было семнадцать лет. Я осталась одна. Мой лучший друг – мое сердце – покинул меня в самое тяжелое время. Мама твердила, что, если я не соглашусь стать женой Александра, Асконсет погибнет, а отец умрет с горя. С каждым днем силы ее покидали. Брэд погиб. Я была их единственной надеждой. – В голосе Натали вдруг отразилась вся невысказанная боль и мука, которую ей пришлось испытать в те годы. Она отвела взгляд и продолжала: – Я знала, что мама догадывается о моих терзаниях, но она слишком страдала сама, чтобы меня понять. Я возражала ей, что едва знакома с Элом, что слишком молода, а он гораздо старше меня. Наконец, когда она потребовала от меня окончательного ответа, я в отчаянии выпалила, что люблю Карла. Но на нее это не произвело впечатления. Она лишь спросила, где сейчас Карл, когда мы так нуждаемся в его помощи, и будет ли у него достаточно денег после войны, чтобы спасти Асконсет. Я не могла ответить на эти вопросы. Александр настаивал, чтобы я дала согласие через неделю. Я не знала, что делать.

– А Джереми и Брида? – спросила Оливия. – Неужели они не сказали ни слова?

Печально усмехнувшись, Натали приподняла кисть с незрелыми виноградинками на кусте.

– Я говорила с Бридой, но они оказались в сложном положении. Джереми и Брида работали на моего отца. Он предоставил им кров и еду. И они всегда помнили об этом, были ему благодарны. Брида страдала артритом, обострившимся во влажном климате. Хотя она была еще не старая женщина, работать в поле ей было уже трудно, но никто не попрекал ее за это. Родители Карла были преданны моему отцу.

– А как же их собственный сын? – с упреком заметила Оливия.

– Они желали ему счастья. – Натали помолчала.

– И что же?

– Они любили меня. Но мечтали, что Карл женится ни дочке их друзей из Ирландии.

– Он был с ней знаком?

– Нет.

– Тогда все это выдумка, – заявила Оливия.

– Откуда вам знать? – улыбнулась Натали.

– Мне так кажется.

– Да, мне тоже порой казалось, что Брида нарочно придумала эту историю с помолвкой, чтобы облегчить мои страдания. Мудрая женщина, она понимала, что я очутилась между молотом и наковальней. Она любила меня и моих родителей и была уверена, что деньги помогут возродить Асконсет, а это пойдет на пользу и ее семье. Кроме того, ее история не совсем выдумка. В Ирландии действительно жила молодая женщина, дочка их друзей. Прошел не один год, прежде чем Карл, наконец, женился, но не на ней.

– Итак, вы согласились стать женой Александра, – заключила Оливия.

– Я пыталась выиграть время, – оправдывалась Натали. – Обещала выйти за него замуж, когда он приедет на побывку. Надеялась, что Карл вернется раньше и женится на мне, а отец, наконец, найдет свой заветный сорт винограда, и мы больше не будем нуждаться в деньгах. Но не в моих силах было остановить водоворот событий. Молодые девушки выходили замуж одна за другой. Это считалось демонстрацией патриотизма – наши мальчики будут защищать своих любимых. Не успела я дать согласие Александру, как уже стояла в маленькой городской церкви и клялась перед алтарем любить его и в радости, и в горе.

– Что вы чувствовали к нему? – спросила Оливия.

Натали не ответила. Она шла между рядами кустов, ласково прикасаясь к виноградным веткам и поглаживая листочки. Саймона нигде не было видно. Оливия слышала отдаленный рокот машины – значит, он на другом поле. Настоящий трудяга – работает даже в выходные и праздники.

Нет, на Теда он не похож. Тед – трудоголик. А Саймон просто любит свое дело.

– Натали?

Натали остановилась, разглядывая завязь.

– А из этого винограда особого, пряного сорта производит ароматное легкое вино. С него-то и начались успехи нашего виноградарства. Он любит прохладный, влажный климат. Он растет в Эльзасе, во Франции. Оттуда мой отец и выписал саженцы.

– На деньги Александра?

– Не совсем, – усмехнулась Натали.

– Как же так?

– Поговорим об этом в другой раз. Вы спросили, какие чувства я испытывала к Александру. – Натали нахмурилась. – Сложный вопрос.

Она помолчала, и Оливия решила ей помочь:

– Расскажите про вашу свадьбу.

– Я была как во сне. Представьте, что вас накрывает огромной волной и некуда бежать. Или вас уносит людской поток, а у вас нет сил сопротивляться. Одно мое слово – и меня подхватило течением. Не успев опомниться, я уже стояла перед алтарем в белом подвенечном платье рядом Александром в новеньком мундире. Мы были красивой парой, говорю вам без ложной скромности. В мои годы это простительно.

Вы видели фотографии. Я улыбалась, выглядела счастливой. И я не притворялась. Какая девушка не мечтает о свадьбе? Я выходила замуж за хорошего человека из уважаемой семьи. Мой муж будет заботиться обо мне и обо всех нас, как только вернется с войны. Родители видели в нем нашего спасителя.

Вспоминала ли я Карла в тот день? Нет. Я не могла о нем думать. Я на целую неделю вычеркнула его из памяти, потому что иначе сошла бы с ума.

Что еще мне оставалось? Решение принято. Мы с Александром помолвлены, а теперь и женаты. К чему теперь спрашивать себя, где Карл и что с ним?

Мне горько сознаваться в этом. До сих пор не понимаю, как у меня хватило сил забыть Карла и улыбаться другому мужчине. Карл тоже спрашивал меня об этом потом, четыре года спустя. Но в тот день он был далеко за океаном. Впрочем, я снова забегаю вперед.

Моя свадьба в марте сорок второго была скромной и тихой. Шла война, погиб Брэд, у нас почти не было денег. После церковного обряда мы обедали у нас дома. Мы с Александром поехали в Бостон на два дня – это был наш медовый месяц. Потом он уехал на фронт.