Ругая себя страшными словами, на последнем круге особенно, я торопливо мерила шагами палубу. Вместе с Раисой Леонидовной. Время от времени мы останавливались и любовались берегами.

– Во сколько же лет у вас родилась Леночка? Да и у Натальи Николаевны сын молодой. Неужели в пятьдесят? – спросила любознательная старушка в последний из таких перерывов, и мне стало плохо. Я даже закрыла глаза. Это надо же завраться до такой степени.

– Это не дети, – раздался спасительный голос моей родной подруженьки. – Это наши внуки. Ну не можем же мы позволить обращать на себя внимание. Представьте, сколько любопытных взглядов схлопочет Ирина, если Алена назовет ее бабушкой. От этого, простите, веет дикой безнравственностью, если учесть, что выглядит Ириша лет на сорок.

Раиса Леонидовна слегка задумалась. Губы ее непрерывно шевелились:

– Сорок минус двадцать будет двадцать. Двадцать минус… ну, положим, даже шестнадцать. Да-а-а! Четыре года. Нонсенс!

– Вот то-то и оно! – Наташка решительно тряхнула головой. – Ну, хватит моционить. Пора и отдохнуть. Видите, туристы словно вымерли. Потому как разбрелись по койкам. Кстати, тебе, Ириша, пора мерить давление. В наши годы его надо контролировать три раза в день.

Раиса Леонидовна неохотно попрощалась. Удивительная бабушка! Внучек развлекается сам по себе, она – сама по себе. А может, так и надо?

Я едва успевала за Наташкой. Еще бы! Побегала б с мое! Подруга снижать темп не собиралась и на возмущенный ропот нехотя обронила:

– Дурная голова ногам покоя не дает. И ладно бы только своим…

В принципе, правильно, конечно. Но я ведь не ее боксериха, которую можно таскать на поводке куда взбредет. Хотя сравнение не очень… Это Денька запросто таскает хозяев на поводке. И притормозить им не всегда удается… Однажды Наташка остановилась поговорить с миниатюрной дворничихой Татьяной по поводу скопившейся у нас ненужной одежды и обуви. Устав прыгать без конца из стороны в сторону и сдерживать вольнолюбивые порывы собаки, подруга накрепко прикрепила поводок к деревянной лавочке, на которую дамы вольготно и уселись. Лицом друг к другу, оседлав ее как коня. В ходе беседы было решено, что все вещи будут предложены нуждающимся. Ничего зазорного и обидного в этом нет. Наши дети тоже иногда щеголяли в импортных вещах с чужих плечиков, перешедших по наследству от родных и друзей. Тема беседы была исчерпана, Наталья встала первая. Татьяна не успела. Денька, на секунду присевшая отдохнуть, неожиданно увидела тощего кота, нахально шествовавшего с победно поднятым хвостом метрах в пяти. В следующий миг обстановка была близка к скачкам на родео. Денька, рванув со всей дури, сорвала лавочку и собравшуюся было приподняться Танечку с места, и они втроем – собака, дворничиха и лавка поскакали за котом. Татьяна с перепугу никак не решалась отцепиться от лавочки и активно работала ногами, стимулируя процесс погони. Котяра удирал зигзагами. Преследователи с курса погони не сбивались. Обалдевшая Наташка скакала вслед за резвой тройкой и орала Татьяне: «Стоять! Сидеть! Лежать! Фу! Тьфу…» Татьяна не слушалась. Обращаться же к Деньке вообще не имело смысла. Поймать кошку было мечтой ее жизни. Спасение пришло в образе тополя, посаженного на субботнике в числе других зеленых насаждений дружными новоселами еще при заселении нашего дома. Тополь, в отличие от худеньких березок, вымахал в огромное дерево и щедро разбрасывал свой пух куда ни попадя, заставляя всех отплевываться, чихать и плакать. Вот на него-то ракетой и взлетел кот. Денька, несмотря на яростные попытки, последовать за котом не могла. Даже на крыльях мечты. В результате дело ограничилось диким лаем, время от времени переходящим в не менее дикие стоны. Обессиленная лавочка дергалась вслед за наскоками псины на дерево то с одной, то с другой стороны. Танечка наконец-таки покинула «седло», но долго не могла выпрямить спину и ноги…

Наташка уверенно шла вниз и остановилась, поджидая меня только у двери с табличкой «Медпункт».

«Издевается! – мелькнуло в голове. – Мстит за собачий пояс. Надо же быть такой злопамятной! Не пойду. А что, интересно, мне там делать?»

Я, не останавливаясь, миновала кабинет, но была схвачена за руку Наташкой и направлена прямехонько в предусмотрительно открытую дверь. Большая удача, что все свои замечания удалось оставить при себе.

Молодая женщина в нейлоновом белом халатике при нашем появлении быстро встала из-за стола. При ней я постеснялась выяснять отношения.

– Я ненадолго оставлю вас. У меня еще одна больная с температурой. Минут через пятнадцать – двадцать проконтролируем давление. Оно несколько выше нормы. Вы, Алексей Иванович, не волнуйтесь. Лежите спокойненько. Девушки (наверное, у нее неправильно подобраны линзы) потом помогут вам добраться до каюты.

– Не волнуйтесь, Машенька, все будет в порядке, – улыбаясь, сказала Наталья и зачем-то засучила рукава кофты. – Можете не торопиться. Я и сама проконтролирую давление.

Машенька ответно улыбнулась, поблагодарила и ушла.

Я стояла столбом и испуганно смотрела на ветерана. Он расположился на топчанчике справа от входа и пытался делать вид абсолютно здорового человека, случайно забежавшего отдохнуть. Даже несколько раз извинился, как будто занял чужое место.

– Если вы начнете нервничать, инъекция не поможет, – изрекла Наталья, еще раз поддернув вверх съехавшие рукава. – Вам нужны положительные эмоции, – продолжила она, смерив меня уничижительным взглядом.

Надо понимать, на положительную эмоцию я не тянула. Сделав вывод, что причиной, уложившей Алексея Ивановича на медицинский топчан, было мое поведение, я покаянно попросила прощения. И была удостоена непонимания.

– Да ты-то тут вообще при чем? – возмутилась подруга.

Ветеран окончательно разволновался и сам стал просить у меня прощения. Положительными эмоциями и не пахло. Пахло лекарствами и антисептиками.

– Сейчас вылетишь за дверь, – зло прошептала мне Наташка и, схватив прибор для измерения давления, демонстративно отодвинула меня в сторону. – Ну вот, уже сто семьдесят на девяносто, – весело пропела она через минуту. – После снижения может голова болеть. Я попрошу врача дать вам таблеточку…

Ветеран покосился в мою сторону:

– Вы бы присели, а то мне как-то неудобно. – Я послушно уселась за стол врача. Место на кушетке рядом с больным оккупировала Наталья. – Знаете, вы так похожи на мою покойную жену в молодости. Красивая была, а уж умница! – Я от смущения невольно потупила глаза. – Умерла в тридцать четыре года. Совсем молодая… – Я мельком вопросительно взглянула на подругу: можно ли считать эти воспоминания положительными эмоциями? И получила едва заметное подтверждение глазами. – Мы с ней на Камчатке познакомились. Был там такой… авиационный завод. Оба молодые специалисты. Я из Москвы, она из Керчи. Все мечтали друг другу родные места показать. Не поверите, как хорошо жилось без телевидения – наговориться не могли. Сошлись мы с ней, родила она мне дочку… да вам, наверное, не интересно. Разболтался дед!