— Ты не раздражайся! — сказал он.

— Что?

— Не надо нам спорить из-за ерунды. Думаешь, это вправду ценная шуба? — Он встряхнул ее на солнце и осмотрел. — Может, и да. Наверное, кто-то забыл вчера ночью в машине. Надо поехать в главную контору, узнать, наводил ли кто-нибудь справки. Может, пообещали награду.

Он забросил пальто в машину, и оно упало безобразной кучей на пол.

— Значит, едем туда, — сказала Гвен. — Вообще-то, мне надо в отель. Там уже, наверное, сели обедать и подумают, что меня убили.

— Везти тебя в отель? Так, посмотрим… — Он снова полистал красную книжечку.

— Нет, к тебе в гараж.

— Поеду в главную контору. А то диспетчер на Сто десятой улице довольно вредный.

— Как тебя зовут? — спросила Гвен, когда они тронулись.

— Кажется, Каллахан или что-то вроде.

— Ты не знаешь, как тебя зовут?

— A-а, меня? Меня — Этан Аллен Кенникотт. Видишь — на карточке с моим фото.

По дороге в город они разговаривали. В его рассказах было горькое веселье, словно жизнь бросалась им так беспечно, что он предпочитал чуть отстраниться от себя и спрашивать: «Ну, что дальше?» Еще два года назад его семья вполне сносно жила в небольшом городе. В ответ на его откровенность Гвен рассказала, что отец больше не может позволить себе то, на что хватало денег раньше, и о разочаровании с черной жемчужиной. Но она понимала: ее трудности — пустяковые по сравнению с его.

— Девушкам можно ждать случая, — сказал он вдруг. — А мужчина должен сам его создавать — так говорил мой учитель.

— Девушки — тоже, — сказала Гвен.

— Ну да, тоже, — сардонически подхватил он. — Найди-ка такую, которая делает не то, что ей сказали.

— Неправда, — сказала Гвен в защиту своего пола. — Девушки много чего затевают.

— Когда за ними мужчина.

— Нет, совершенно самостоятельно.

— Ну да, они находят мех — это, по-твоему, предприимчивость.

Она надменно прекратила спор. Когда они подъехали к гаражу на Сорок шестой улице, он вышел из машины и вошел в контору. Через пять минут он появился и объявил:

— Да, о ней справлялись. Чья она, как думаешь?

— Чья?

— Миссис Педдлер Тенброк.

— Фью!

— Может стоить целое состояние — я слышал, диспетчер говорил, что семье Тенброк принадлежит земля, на которой стоит гараж. — Он нахмурился. — И Майкелсон там был.

— Кто такой Майкелсон?

— Водитель. Он вчера ездил на этой машине. В записи сказано, что пальто потерялось, и Майкелсон стал думать, что этих людей возил он. Спросил меня, не находил ли. Я сказал — нет.

— Почему ты так сказал?

— Во-первых, ты его нашла, так? А он тяжелый человек, может устроить бучу.

— Но не он же нашел, — сказала Гвен. — А я не хочу никакого вознаграждения.

Но пока он был в закусочной и искал адрес Тенброков, она поняла, что будет совсем не против вознаграждения.

— В общем, если дадут, поделим пополам, — сказала она, когда он вернулся. — Может, это позволит тебе поступить в Уильямс-колледж.

Десять минут спустя они стояли на Пятой авеню, почтительно глядя на особняк. Между высокими белыми колоннами выплыл очень старый дворецкий и, выслушав Гвен, дрожащим голосом сказал:

— Можете оставить мех мне.

— Нет, я хочу видеть миссис Тенброк.

— Гораздо лучше, если оставите его мне, — просипел дворецкий; он протянул руку к пальто, но Этан Кенникотт тоже протянул руку и мягко отцепил его пальцы от меха.

— Где миссис Тенброк? — строго спросила Гвен.

— Ее нет дома. Мне не дозволено сообщать что-либо незнакомым людям.

Гвен подумала. Было начало третьего — через несколько минут миссис Талливер и ее подопечные увидят, как поднимается занавес перед первым актом «О, мистер Хэвен». Она приняла решение.

— Мы будем сидеть прямо здесь в такси, пока она не вернется домой. Но ей придется заплатить за такси.

Когда они спускались со ступенек, позади дворецкого произошло какое-то движение — холл вдруг наполнился молодыми людьми; один из них высунулся из-за дворецкого и очень английским голосом окликнул ее:

— Слушайте, что вы хотели продать?

Она обернулась и спросила:

— Вы здесь живете?

— По большей части. А это пальто, которое Алисия Ретина потеряла?

— Оно принадлежит миссис Педдлер Тенброк, — ответила Гвен.

— Верно. Но она одолжила его Алисии Ретине, оперной певице. Вчера вечером у мамы был почти весь «Метрополитен», и Алисия Ретина подумала, что у нее тонзиллит — не у мамы, у самой Ретины. И она забыла его в такси.

Теперь рядом с ним на лестнице стояли еще три молодых человека.

— Где миссис Тенброк? — спросила Гвен.

— Сказать по правде, она на корабле.

— А-а.

— Но он еще не отплыл — она любит подняться на борт за четыре часа, чтобы привыкнуть к качке. На самом деле, мы сейчас поедем туда — проводить ее.

— Я хочу отдать пальто ей лично.

— Правильно. Это «Дакия», тридцать первый пирс, Норт-Ривер. Подвезти вас?

— Спасибо, я на такси.

Остальные трое молодых людей — в возрасте от шестнадцати до девятнадцати — стали танцевать в унисон на ступенях. Танец был американский, но с немного дерганым английским воодушевлением.

— Это три сумасшедших танцора румбы из Итона, — объяснил Тенброк. — Я пригласил их на весенние каникулы.

Продолжая танцевать, они одновременно поклонились, и Гвен рассмеялась.

— Вы танцуете румбу? — спросил Тенброк.

— Случалось, — снисходительно ответила Гвен.

Трое танцоров выглядели немного обиженными.

Гвен спустилась с лестницы.

— Скажите маме, что мы скоро будем, — сказал Тенброк.

Когда отъехали, Гвен сказала:

— Они приятные, но не понимаю, почему они решили, что танцуют современный танец.

Всю дорогу до пристани он молчал. Не заговорил, даже когда их задержала целая колонна грузовиков с клубникой, и Гвен подумала, что он, может быть, завидует этим ребятам, не знающим никаких забот.

Но чуть позже выяснилось, почему он молчал. Когда они вышли из машины и направились к пирсу, Этан внезапно остановился и странным сдавленным голосом сказал:

— Это глупость.

— Что?

— Возвращать мех. Она не должна была его бросать. — Он говорил все быстрее и быстрее, как будто не хотел слышать собственных слов. — У нее десятки шуб, и к тому же эта наверняка застрахована. Кто нашел, тот и добыл — она такая же наша, как та жемчужина, которую твой отец нашел в ресторане.