— Нет-нет, — горячо возразила она. — Потому что папа заплатил за устрицы.

— Мы могли бы, наверное, тысячу за нее получить. Я бы узнал, куда ее отнести…

Гвен возмущенно перебила его:

— Мне бы в голову такое не пришло — мы же знаем, чья она.

— Никто не знает, что она у нас, кроме этих ребят, а ты живешь не в Нью-Йорке, и они не знают твоей фамилии…

— Перестань! — крикнула она. — В жизни не слышала такого ужаса. Сам же знаешь, что никогда так не сделаешь. Пошли скорее — поедем на этой штуке.

Гвен взяла его за руку и повела к транспортерной ленте, на которой ехал багаж к пирсу. Она плюхнулась на ленту, ожидая, что он сядет рядом; но в последний момент он вырвался. Она медленно поехала наверх вместе с чемоданами и гольфовыми клюшками, а он смотрел ей вслед — с шубой через руку.

— Эй, ты что это выдумала? — окликнул ее охранник. — Это для багажа.

Но его заглушил рассерженный голос Гвен.

— Сейчас же иди сюда с шубой!

Этан медленно покачал головой:

— Спустись сюда — я сначала хочу поговорить.

За спиной у него раздался английский голос:

— Из-за чего шум?

Смущенный, Этан обернулся к Педдлеру Тенброку и трем его друзьям.

— Юная леди поехала на ленте, — краснея, сказал он.

— Поехала. Ну, и мы поедем.

Трое молодых англичан на самом деле уже ехали вслед за Гвен под гневную арию охранника.

— А мы лучше по лестнице, — сказал Педдлер, бросив любопытный взгляд на Этана. Но наверху, когда они догнали остальных, Гвен ничего не сказала — только отвела взгляд от Этана Кенникотта.

Трое англичан шли впереди, перегородив пирс.

Бурная деятельность около сходен. Рысящие стюарды. Стук железных колесиков сотен ручных тележек, запах гавани — все это на минуту отвлекло Гвен от цели похода. Они шли по коридорам судна, вдоль которых, выжидательно скрестив руки, стояли стюардессы. Впереди них двигался громадный букет, обложенный ночным жасмином — букет редких ирисов, дельфиниума, гелиотропов, и живокости, и лилий святого Иосифа — свежих из Нью-Орлеана. Они шли в его аромате. Когда букет протиснулся в дверь, стюард, сопровождавший их, сказал:

— Здесь салон миссис Тенброк.

Их встретила женщина-цветок, белокурая и элегантная по строгим меркам Гвен, и один из английских юношей сказал:

— Миссис Тенброк, вам не скрыться от сумасшедших танцоров румбы — даже на островах Вест-Индии.

Его слова взволновали Гвен — это было путешествие из ярких брошюр: тропические луны, искрящиеся бассейны и мягкая музыка на зачарованных пляжах.

Миссис Тенброк увидела мех и воскликнула:

— Ах, так оно нашлось! — Она взяла манто и с интересом осмотрела. — Скажите мне, где его нашли?

— Оно могло немного запылиться, — сказала Гвен. — Оно было на Двести шестнадцатой улице…

— Но что оно там делало? Я одолжила его мадам Ретине, певице, и она определенно живет не там.

— Оно лежало в машине этого водителя, — сказала Гвен. — Мы вдвоем его нашли.

— Вы должны сесть и рассказать мне, как это было. Я очень рада — это такое милое манто.

Спустя минуту Гвен уже рассказывала, что привело ее на Двести шестнадцатую улицу. Когда она закончила, миссис Тенброк сказала:

— И теперь вы пропустили утренник — какая жалость! — Она неуверенно посмотрела на Гвен, не зная, как поступить. — Я обещала вознаграждение в вечерней газете…

Гвен быстро перебила ее.

— Нашла его не только я — нашли мы вместе с этим водителем.

Все посмотрели на Этана Кенникотта, и Педдлер Тенброк вдруг сказал:

— Все это очень мило, но хотелось бы знать, почему он стоял с манто перед причалом и говорил, что не принесет его.

Этан покраснел.

— Я этого не говорил.

— Ты говорил что-то похожее. Мама, манто нашла она — он к этому не имеет отношения.

— Я и не говорил, что я нашел, — сказал Этан.

— Ну так что? — сказала миссис Тенброк. — Кто же его нашел?

Ее остановил звонок, дверь открылась, и пахнуло вонючим ветром другого мира. В дверях предстал классический таксист из баек — замасленный, мрачный, грубый, как свиная кожа.

— Кто тут пальто потерял? — неуверенно спросил он.

— Стюард, это что такое? — резко осведомилась миссис Тенброк.

— Он говорит, что нашел пальто, мадам.

— Ну, не прямо чтобы, — поправил его мистер Майкелсон. — Но работал на машине я, когда его забыли. Потом я передал машину этому вот… — он показал на Этана, — и он его находит, а мне не говорит. Он утром пришел сегодня в гараж, я вижу, что-то не то, а старикан в вашем доме мне подсказал.

Миссис Тенброк с неудовольствием переводила взгляд с одного шофера на другого.

— Мне положена часть от награды, — сказал Майкелсон. — Я когда высадил пассажиров ночью, поехал на Центральный вокзал и проспал три часа на одном месте, можно сказать, сторожил его.

— Но вы не знали, что оно в машине.

— Не совсем знал. Этот молодой утром приходит и уезжает, я даже заглянуть туда не успел. Я девять лет в компании работаю, а этот в первый же день находит и ничего не говорит. А мы с женой…

— С меня достаточно, — прервала его миссис Тенброк. — Совершенно ясно, что манто нашла юная леди, а у вас обоих нет никаких оснований требовать награды.

— Какая еще юная леди? — сказал Майкелсон. — А, эта.

— Если вы заглянули в вечерние газеты, — продолжала миссис Тенброк, — вы прочли, что я не указывала сумму, поэтому я выдам каждому по три доллара за потраченное время.

Она открыла сумочку и сняла резинку с пачки денег.

— Три доллара за шиншилловую шубу? Ну, это уже…

— Осторожнее, — сказал Педдлер Тенброк.

— Поблагодарю этого малого, — сказал Майкелсон. — Молчал, подлец.

Он вдруг шагнул к Этану и левой сильно ударил в челюсть, так что тот, споткнувшись о низкий сундук, ударился спиной о стену. Затем, прорычав: «Сидите со своей мелочью, леди», — вышел.

— Это ему с рук не сойдет! — крикнул Педдлер Тенброк и кинулся было за ним.

— Пусть идет, — остановила его мать. — Не переношу таких сцен.

Один из англичан помог Этану встать; тот, как пьяный, прислонился к стене, закрыв глаза ладонями.

Миссис Тенброк залезла в сумочку и достала купюру.

— Дайте этому десять долларов и скажите, чтобы шел.

Этан посмотрел на бумажку и покачал головой.