– Пока за столом не соберётся вся семья, ужинать не положено, – в конце концов изрёк он. – Этому, между прочим, твой дед учил.

На душу Леноре упал камень. Ещё один родственник, о котором она ничего не знает. Новая печаль-обида-злость забурлила внутри.

– Вы мне не семья, – выдавила она.

Ей казалось, это так; ведь семья – это люди, которые общаются между собой, проводят вместе время. С самого переезда Леноры в Замок они с дядей Ричардом ни разу не делали ни того, ни другого.

Дядя со звоном отбросил вилку в сторону, и Ленора снова вздрогнула всем телом – вот уже второй раз за ужин. Он промокнул уголки рта белоснежной салфеткой. Каким же солидным, каким неприступным казался он сейчас в своём безукоризненно отглаженном голубом жилете и тёмно-серой сорочке, глухо застёгнутой на все пуговки до самого подбородка. Из кармана жилета выглядывали латунные часики, точно и не часики, а роботик в миниатюре, заключённый в футляр… Ленора пригляделась получше: да нет, обычные карманные часы.

– Ты моя племянница, – заключил наконец дядя. – Мы родственники. Одна семья.

– Семья – это больше, чем просто родство, – возразила Ленора. Вроде бы папа говорил что-то подобное, когда рассказывал про своих дружинников. Он их любил – прямо как настоящих братьев, сыновей, отцов. А она – любит ли она дядю Ричарда? И что ещё важнее, любит ли он её?

На этот раз дядя долго не отрывал глаз от её лица, и хотя Ленора давно уткнулась обратно в тарелку, всё ещё доверху полную, краем глаза она видела, что он смотрит. Дядя наклонил голову, потом выпрямил. Опустил взгляд на скатерть перед собой, опять перевёл на Ленору.

О чём же он там размышляет?

Когда молчание снова стало невыносимым, Ленора, не поднимая глаз, пробормотала в стол:

– Я в общем-то не требую, чтобы вы меня поняли. Может, у вас в семье было по-другому заведено, чем у нас. Но нам нравилось вместе.

Слова придали ей смелости, и она решилась взглянуть на дядю. Его лицо пересекли глубокие складки давнего горя, и он сразу стал выглядеть куда старше. У Леноры тут же кольнуло в груди, она машинально потёрла грудь ладонью, чтобы отделаться от внутреннего упрёка, но это не помогло.

– А ты, очевидно, считаешь, что мне с тобой вместе не нравится? – сказал дядя Ричард.

Ленора закусила губу.

– Мой сын тоже так считал. – На этих словах Ленора подняла на него глаза. – Поэтому он и убежал.

Это было первый раз на её памяти, когда дядя Ричард сам заговорил о Бобби, и она приросла к стулу, затаив дыхание и не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть наваждение. Кто знает, может, вот он, момент, когда дядя наконец расскажет, что стряслось с его семьёй? Может, Ленора наконец убедится, что его стоит не бояться, а любить? Она бы так хотела ему доверять, но доверие так просто не приходит, вначале надо человека узнать. А она не знала о дяде ничего, разве что случайными урывками – урывками тех видений, которые показал ей лес.

Пусть урывки, но чтобы неслучайные. Чтобы конкретные. Чтобы рассказ.

И она запаслась терпением.

Дядя Ричард откинулся на спинку стула. Следующие его слова явились для Леноры полной неожиданностью:

– Не так-то просто пережить потерю любимых людей, верно?

Ленора резко втянула воздух. К чему он ведёт? В его глазах, этих тёмных озёрах печали и загадки, она ничего прочитать не могла. Казалось, он сейчас где-то очень далеко.

– Я просто представить себе не мог, как буду жить дальше, после того как не стало Эдит и Мэри. – Дядя помолчал и добавил, не проговорив, а только выдохнув: – И потом Бобби.

Ленора сидела молча, не шевелясь. Однако совсем испариться она не могла, да и дядя Ричард был человек наблюдений. Так что не прошло и минуты, как его взгляд сконцентрировался на Леноре, только теперь он смотрел пристально, зло и с отчаянием.

– Ты снова ходила в лес.

Обвинение хлестнуло её по сердцу, сжало его, вырвало с корнем и бросило хаотично скакать во все стороны, то в пятках, то в голове.

– Зачем ты опять туда ходила? Ты хочешь умереть?

Ноги у Леноры отчего-то сами напряглись, точно собрались удирать. Она понятия не имела, что ответить, а если б и имела – всё равно голос её бы не послушался.

Видимо, дядя Ричард заметил ужас на её лице, потому что взгляд его внезапно смягчился и глаза влажно заблестели.

– Ленора, я просто хочу защитить тебя, – произнёс он куда более сдержанно. – Только и всего. Клянусь.

Ленора закрыла глаза. Этот мягкий голос… Он мог бы принадлежать папе.

– Но меня не от чего там защищать, дядя, – сказала она и подняла веки. – И Бобби тоже там.

Глаза у дяди расширились.

– Он жив, – продолжала Ленора.

– Нет, – замотал головой дядя, – нет, Ленора, это не так.

– Так! Он жив, и я приведу его к вам домой! Только не уничтожайте лес!

– Это лес тебя научил? – Дядя резко отодвинул стул, и тот громко скрипнул ножками о пол. – Ну так знай, что лес лжёт ради своих целей.

На этот раз Ленора затрясла головой.

– Нет, – выдавила она еле слышно, почти шёпотом.

Дядя опёрся руками о стол и придвинул к ней лицо. Стол был длинный, и между ними оставалось приличное расстояние, но Ленора без труда ощутила напор его гнева.

– С этого дня ты заключена под домашний арест в стенах Замка, – объявил он колючим, мятым голосом.

– Я не стану сидеть в четырёх стенах! – выкрикнула Ленора и сама подивилась своей кипучей ярости.

– Это единственный способ уберечь тебя от гибели. Другого ты мне не оставила.

– Вы мне не отец! И здесь не мой дом. И никогда не будет. А вы мне никакая не семья, и ей никогда не станете!

Она задохнулась и зажала рот рукой.

Она не это хотела сказать. Совсем не это.

Дядя Ричард выпрямился. Одёрнул края жилета, почесал нос, закрыл глаза. Глубоко вздохнул.

– Ленора, держись подальше от леса. Я не допущу, чтобы ты тоже пропала из моей жизни.

И прежде чем она успела что-либо ответить, он исчез. А если бы остался – о, она бы столько всего ему сказала! Начала бы так: «Вы не правы». А может, так: «Я тоже не допущу, чтобы вы пропали из моей».

Только какое начало из двух помогло бы хоть что-то изменить?

Тотчас вошла миссис Джонс, как будто она стояла и подслушивала под дверью. Впрочем, ясно же, что подслушивала.

– Ну-ну, детонька, ничего-ничего, – заговорила она. – Пойдём.

Она обняла её за плечи, провела на кухню и усадила на стул. Ленора еле волочила ноги, в них чувствовалась жуткая слабость. Она была выжата как лимон.