Странно. Он редко убирал шторы.

Ленора снова взглянула на роботика в руке. Похоже, дядя взял маленькую игрушку и построил её копии в человеческий рост. Сама по себе работа была просто потрясающей – настолько потрясающей, что Ленора чуть не расплылась в гордой улыбке, пока не вспомнила, с какой целью он это затеял.

С целью уничтожить лес, разве нет? Вернуть сына… Или тут всё-таки что-то другое?

С ним всегда так трудно общаться, поди пойми, что у него на уме. Надо было прикладывать больше усилий, пожалела Ленора, но сейчас уже поздно что-то менять.

Перед ней стоит важная задача. Возможно, даже опасная. Возможно, даже…

Однако это дело не терпит отлагательств, и Ленора сорвалась с места. Первым делом она помчалась к дядиному окну. В глубине виднелась его фигура, он склонился над рабочим столом, к правому глазу у него был примотан громоздкий оптический прибор, который этот глаз смешно увеличивал. Дядя сидел, полностью погружённый в то, что перед ним лежало, и не заметил движения в окне. Ленора прижалась носом к стеклу – от него пахло пылью и дождём, а потом подумала, что, наверное, дяде будет приятно снова увидеть старую игрушку, и поставила робота на карниз, а сама скользнула в сторонку – так, чтобы видеть дядю под углом, но чтобы её из комнаты видно не было.

Дядя довольно долго не отрывался от работы; но, в конце концов, поднялся и подошёл к окну. Ленора видела, как он нагнулся, разглядывая робота на уровне глаз. Она видела, как его лицо озарилось радостью, удивлением, надеждой, а затем в одночасье скривилось от печали и разочарования. По его щекам заструились слёзы, и у Леноры тоже затуманилось в глазах, но она успела заметить, как он приложил ладонь к стеклу в том месте, где стоял роботик, будто пытаясь дотронуться до него или до того, кто мог его когда-то держать.

Дальше смотреть на это горе, которое так перекликалось с её собственным, так совпадало с ним по силе и глубине, Ленора не могла. И тем более не могла она вынести мысль, что сама чуть не стала его причиной. Больше она не раздумывала, ноги приняли решение за неё. Они побежали.

В лес, прочь от боли, вперёд к волшебному будущему небывалых масштабов.

Какая, в общем-то, разница, волшебство это или колдовство?

На опушке её никто не ждал, так что Ленора забралась на выступ изогнутого дерева, обхватила колени руками и зарыдала, раскачиваясь вперёд-назад. Внутри всё сжималось и скручивалось узлом. Она рыдала, пока не кончились слёзы, пока не кончилось всё, что только было у неё внутри, и когда нестерпимая боль в душе понемногу унялась и Ленора осмелилась разжать веки, перед ней стояла Бела.

– Сегодня ты особенно печальна, Ленора, – сказала она. Деревья вокруг зашелестели.

Ленора кивнула. Говорить у неё не было сил.

– Я знаю, отчего ты печальна. Ты думаешь о Бобби.

Здесь, в лесу, опасения насчёт него почему-то больше не казались такими уж основательными. Ленора спустила ноги на землю и почувствовала ступнями какую-то дрожь. Что это? Магия?

– Дяде его очень не хватает, – сказала она Беле.

Та сложила лапы перед собой.

– Бобби принял решение остаться здесь. А почему ты о нём беспокоишься?

Как раз объяснить своё беспокойство Ленора не могла – даже представить его возможные причины у неё не получалось.

Однако их наверняка знал Бобби. И Ленора спросила:

– Можно мне его повидать?

Бела не ответила на вопрос, только сказала:

– Его привела к нам печаль. Он везде чувствовал себя чужим. – У Леноры внутри что-то всколыхнулось и сжалось. – Мы сделали его своим. Мы дали ему дом. – Глаза Белы загорелись ярче. – Ты бы не хотела для себя того же, Ленора? – Деревья снова зашептались.

Ленора склонила голову набок. Кажется, они шелестят всякий раз, как Бела называет её имя. Почему дядя тогда спрашивал, знает ли лес, как её зовут?

Тут что-то важное.

– Где Бобби сейчас? – спросила Ленора. Язык словно распух и ворочался с трудом. Картинка перед глазами слегка покосилась. Девочка моргнула, всё вроде бы встало на место. Наверное, привиделось.

Бела обвела лапой деревья.

– Он вокруг нас.

У Леноры бешено забилось сердце. О чём это она? Бобби что, умер?

– Ты говорила, я смогу его увидеть, – сказала Ленора, стараясь припомнить записи Бобби, что он там видел последним. Поляна. Дерево. Человек.

Что было самое последнее?

– Отведи меня к тому человеку.

Бела расплылась в улыбке.

– Так, значит, тебе известно о Хозяине леса.

– Это ведь он завладел Бобби? – Впрочем, Ленора и так была уверена, что угадала.

– Никто им не завладел. – Бела подняла свой рептилий подбородок. – Бобби здесь, потому что он так хочет.

Ленора больше не знала, чему верить. Каков же лес на самом деле – злой или добрый? Да, он явил ей потрясающие чудеса, но ведь за чудесами может скрываться коварство, разве нет? Например, если эти чудеса способны лишить живое существо жизни – украсть его тело, его годы.

Ленора вспомнила про дядю Ричарда и армию роботов. Они уничтожат лес, она чуяла это. Ещё с утра в Замке воцарилась новая атмосфера – какой-то дух надежды вкупе с решимостью. Ей казалось, это её собственное настроение, но теперь она поняла: оно исходило от дяди Ричарда.

Дядя закончил свою работу.

И Ленора сказала Беле:

– Если вы отпустите Бобби, разрешите мне забрать его домой, лес останется невредим.

Бела покачала головой.

– Лесу и так ничто не может навредить.

– Может! Мой дядя сотрёт его с лица земли.

– Ты думаешь, твой дядя на это способен? – рассмеялась Бела. Вопреки её рептильей природе, смех звучал весьма мелодично. – Он всего лишь человек.

– Человек способен на…

– Человек – не чета миру духов. – Внезапно голос Белы возвысился до ужасающего, раскатистого грохота. Ленора съёжилась и бросила беглый взгляд назад в поисках дороги обратно из леса, но со всех сторон её плотно обступали деревья.

Как так могло получиться? Она только что была на опушке, а теперь они с Белой в самой глубине чащи, и обратного пути ей вовек не сыскать.

По крайней мере, одной. Зато Бобби хорошо знает лес.

Ничего, она справится с этой задачей. Найдёт Бобби и вернёт его домой, чего бы ей это ни стоило.

Всё-таки дядя Ричард это заслужил. После молчания брата, после нахальства племянницы, после стольких утрат, которые выстроились в его жизни одна за другой, точно лишние лекарства на полке – разве он не заслужил?