— Я виноват, что ушел от нее, а потом случилась страшная трагедия. Я виноват, что повел себя не как мужчина и не смог защитить Раису! Ах! Если бы я остался вчера с ней! Но нет же… Испугался продолжения… Заробел. Когда я уходил, Раиса была еще жива…

Илья закрыл лицо руками, плечи его задергались.

— Так ты не убивал ее? — я повернулся к операм. — Да отцепитесь уже от меня.

— Нет… Я ее любил. Ты же знаешь.

Сказать, что на сердце у меня отлегло — ничего не сказать. Камень с души упал такой, размером с собачью будку, не меньше.

— Ну это мы еще разберемся, гражданин Трошкин, — сухо заметил начальник розыска. — Пока косвенные улики на вас указывают, — он подобрал брошенную мной справку. — Вот и пальчики ваши есть. Кроме того, соседи около десяти часов вечера слышали скандал, доносившийся из квартиры Зверевой. Как вы можете это объяснить?

— Сколько раз вам повторять?! — Илья вдруг оскалился. — Не убивал я ее! Не ругались мы с ней!

— Ну, ну… Посидите в изоляторе, подумаете… А мы пока еще свидетелей поищем.

— Ищите, кого хотите… — Трошкин отрешено обхватил голову руками. Я подошел к нему и, положив на плечо руку, тихо проговорил:

— Держись, друг.

— Андрей, — он поднял на меня голову. — Ты-то веришь мне?

— Верю… Я найду того, кто это сделал. Обещаю… Только скажи. Где был Олег? С вами?

— Да, — закивал Илья. — А что с ним?

— Он пропал…

— Как?!

* * *

Я вернулся в отдел. Погодин увязался за мной.

— Держись, Андрюха. Если Илья не виноват, его отпустят.

— Да, — кивнул я. — Оправдают посмертно. Надо нам с тобой, Федя, душегуба во что бы то ни стало найти. Ставки растут. Теперь на кону еще две жизни. Олега и Ильи.

— Ну у нас тоже не дураки сидят! Весь розыск на ушах стоит. Все только этим делом и занимаются.

— Ты же знаешь, Федя, если в первые сутки мальчика не найдут, то шансы, что он жив, равны почти нулю.

— Знаю, но что ты так за него переживаешь? Он тебе кто? Родственник?

— Никто, — соврал я. — Видел его несколько раз. Смышленый малец. Жалко просто…

— Какие планы? Что делать будем?

Мы заперлись в фотолаборатории. Я включил снаружи табличку: “Не входить”. В помещении врубил красный свет. За эти месяцы заметил, что под него мне думается лучше.

— Давай рассуждать логически, — я задумчиво потер подбородок. — Преступник знал лично Звереву и Зину.

— Это почему? — Погодин морщил лоб и пытался понять мой посыл.

— Потому что работали они вместе, значит, и убийца связан как-то с фабрикой. Не может же быть такого совпадения, что жертвы случайно оказались из одной среды? Не верю…

— Ну да… — закивал Федя. — Наши уже всю фабрику перевернули. Со всеми поговорили.

— Получается, что не со всеми, если в подозреваемых только мой друг оказался…

— Слушай, Андрюха… М-м…

— Говори уже, что мямлишь?!

— А ты точно уверен, что Илья не убивал? Он, конечно, парень вроде безобидный, но странный немного. В тихом омуте…

— Не дави на мозоль… Не знаю, Федя, наверняка не знаю… Иногда мне кажется это самой рабочей версией… Но не мог Илья всех их задушить. Или мог?

— Я запутался. Сам понимаешь, опыта у меня — ноль пока. Второй год работаю, да только, в основном, писульки строчу. Рапорта о работе с информаторами и прочую “нужную” ерунду.

— Мы должны найти убийцу.

— И что ты предлагаешь?

— Ты сейчас чем занят?

— Да ничем. Как суета началась, так такое ощущение, что про меня вообще все забыли. Хожу неприкаянный. И кабинет, блин, отняли…

— Отлично! В смысле, я не про кабинет. Я про то, что времени у тебя вагон и десять тележек. В общем так, на фабрику музыкальную нам надо наведаться. Чую, оттуда ноги растут.

— Начальник меня не отпустит. Там наши еще рыскают, скорее всего. Скажет, что мне нечего там делать.

— Согласен, — задумчиво кивнул я. — Тогда… Скажешь завтра с утра начальнику своему, что поедешь туда со мной с людьми разговаривать. Мол, завтра смена другая будет, не все еще отработаны. Проявишь, так сказать, инициативу.

— А если он другого опера отправит? Мне не доверит.

— А у тебя козырь есть.

— Какой?

— Я… Скажешь, что ты меня убедил с тобой поехать, дескать, работал Петров там раньше, знает, что к чему. Поверь мне, от такого предложения начальник розыска не откажется. Я Паутову то же самое скажу. Он меня без проблем отпустит.

— Умно придумал, — Федя одобрительно закивал. — А что мы там искать будем?

— Не что, а кого… Есть у меня одна мыслишка, друг. Поверить надо…

— Вот и договорились!

— Ладно, пошли уже…

— Куда? Рабочий день уже почти закончился.

— На вечерний развод ППС, во внутренний дворик. Добровольцами сегодня к ночным патрулям прибьемся. Олега искать будем.

— Пошли, — вздохнул Погодин. — Поспать, я так понимаю, сегодня не получится.

— Правильно, Федя, понимаешь.

* * *

Поспать нам все-таки немного удалось, прямо в отделе, чтобы не терять времени на поездки домой и обратно. Всего пару часиков, но после всех поисков в сон я провалился, как в прорубь. Для молодых организмов достаточно. В фотолаборатории для ночных дежурств стоял у нас старенький диванчик-книжка и имелся поеденный молью клетчатый плед.

Утром раздался звук хлопающей двери. Первые прибывшие на работу разбудили меня.

Я растолкал Погодина. Тот никак не хотел открывать глаза и что-то неразборчиво бубнил. Из всех слов я понял только ”мама” и “посплю еще”.

Я набрал в кружку немного холодной воды и плеснул на спящую морду. Погодин подскочил, как пружинка. Сидел на диване и ошалело крутил головой.

— Доброе утро, Федя. Просыпайся, нас ждут великие дела. Сейчас чайник поставлю и печеньки похрумкаем. Завтрак так себе, но лучше, чем ничего.

— Ага, — заморгал Погодин. — Блин, мне сон приснился, что я в ледяную прорубь провалился. А почему у меня лицо мокрое?

— Это, Федя, называется — сон в руку. Вставай. Похоже, что Олега так и не нашли…