– Что за важность? Как же палатки и все остальное? – интересуюсь я.

– Амелия, ты мне нравишься. Ты нравишься Нолану. И мне бы было неприятно закинуть тебя в озеро. Так что не лезь, – огрызается Алекс.

– Алекс, отстань от нее, – взрывается Нолан. – К тому же она права. Там тысяча палаток. Все будет хорошо.

Если бы Алекс мог магией созывать ураганы, то мы бы погибли в свирепом торнадо с акулами.

– Предполагалось, что мы выкупим надувную горку по огромной скидке, – выкрикивает он, – и будем брать доллар за одну поездку, отчего бы собрали кучу денег. На всем фестивале именно на ней собрали бы больше всего. Теперь же придется надеяться, что распродадутся связанные мистером Ларсоном шарфы.

– Вещи, сделанные своими руками, сейчас в моде, – оптимистично замечает Нолан.

Алекс окидывает одетого в джинсы и футболку друга испепеляющим взглядом, прежде чем утихает его ярость.

– Да, Нолан, ведь ты определенно на волне с последними трендами.

– Слушай, – перебиваю я. – Должно же быть что-то еще – недорогое и прибыльное.

– Но не в самый последний момент. Уже все перебрал, – говорит Алекс.

– Сомневаюсь, – фыркает Нолан.

– Ладно, Нолан, придумай сам. А если не сможешь, то я организую палатку, в которой будут кидаться пирогами. И знаешь, кого я посажу там в самый центр?

В мыслях из разбросанных ниток сплетается клубок, который я перекатываю из стороны в сторону. Идея отличная – это точно; но за нее Нолан может убить меня.

– Выкладывай, – просит он, увидев выражение моего лица, – что бы это ни было, лучше пусть никак не будет связано с пирогами.

– Ну… – начинаю я, – Нолан, раз уж виноват ты…

– И? – подгоняет Алекс.

Я поднимаю взгляд на Нолана, наблюдая за его реакцией, и бормочу:

– Можешь устроить автограф-сессию.

Он уже мотает головой, а Алекс заливается смехом.

– Автограф-сессия. С людьми? Амелия, мы говорим об одном и том же человеке? У нас больше шансов с пироговой будкой.

Я смотрю под ноги.

– Вход может быть по билетам. Каждый цент пойдет на помощь библиотеке.

– Потом мы пригласим фей, – безучастно замечает Алекс, – а до них появится Санта со своими оленями, а пасхальный кролик спрячет яйца.

Мне становится жарко от стыда.

– Алекс, отстань, – заступается за меня Нолан, – она просто пытается помочь.

– Что же, мне нужна настоящая помощь, а не бредовые идеи.

– Она не бредовая, – говорит Нолан, – и я согласен.

– Еще какая бредовая. Ты ни за что не… – Алекс замолкает, широко распахивая глаза. – Подожди. Что ты сказал?

– Идея неплохая, – беспечно отвечает Нолан. – Она права. Денег заработаем больше, чем на горке.

Руки Алекса немеют, телефон едва не выпадает из ладони. С отвисшей как у чудика челюстью, он переводит взгляд с меня на Нолана, будто наблюдает за игрой в пинг-понг.

– Где мы достанем столько «Орманских хроник» в самый последний момент? – интересуется Алекс.

Нолан поглядывает на меня, но я пожимаю плечами.

– Люди из дома принесут. А заплатят за автограф.

– Алекс, мы можем еще чем-то помочь? – Голос Нолана полон привычной скуки. – Если ты не против, я бы хотел вернуться к чтению.

Все еще потрясенный друг качает головой.

– Ты правда согласен?

Уголок рта Нолана взлетает, и он отвечает:

– Так или иначе – все паршиво, так что лучше я хоть где-то помогу, раз все равно буду ужасно себя чувствовать. – Алекс не сводит с него глаз, отчего он поднимает бровь. – На этом все?

– Хм… – ошеломленно начинает Алекс. – Наш, хм, фотограф будет занят акустической системой, ведь он один умеет пользоваться переносными колонками. Полагаю, ты не знаешь, как это исправить?

Если у меня и были сомнения о причастности Дженны к происходящему, то они развеиваются неожиданным порывом ветра, пролетающим между нами.

На лице Нолана растягивается легкая улыбка. Я качаю головой.

– Нет, – отвечаю, – нет, я плохо снимаю. Меня и любителем не назовешь. Хоть у меня и есть камера, это не означает, что я знаю, как…

– У тебя есть камера? – облегченно выдыхает Алекс. – Супер! Ты в деле. Боюсь, что оплата только в виде сахарной ваты и жареных хот-догов, но тебе идеально подойдет. Считай, что расплатишься с мамой за недельное проживание!

Не желаю фотографировать. На самом деле, одновременно хочу и не хочу. План это не предусматривает. Но хуже всего то, что своим поступком я выбью еще один кирпич из стены собственного будущего.

Во время поездки я должна была выяснить информацию о загадочном сто первом экземпляре и вернуться домой, готовая идти в будущее, но вместо этого проваливаюсь в зыбучие пески своей любви к фотографии, хотя руки так и тянутся к объективу.

– Согласна? – спрашивает Нолан.

Я осознаю, что он не будет настаивать. Если я не захочу, то парни придумают что-то другое. Но где-то плавают киты, и впервые за долгое время их не волнует моя жизнь, так что, не раздумывая, я обращаюсь к Алексу:

– Да. Я поснимаю.

Я столбенею, когда руки Алекса захватывают меня в крепкое объятие.

– Спасибо, – шепчет он.

И каким-то образом я понимаю, что он благодарит меня не за согласие поснимать.

На следующий день, оставив меня в полном изумлении, снежный шар вместо отдыха на озерном берегу наполняется ярким фестивалем, полным света и музыки.

Алекс оказался прав насчет деревьев. Несмотря на неровно развешенные гирлянды, все вокруг окутано атмосферой сказки, исходящей от нескончаемого потока света. Если книжный магазин – зачарованный дворец, окруженный волшебным лесом, то ярмарка – оживленная волшебная торговая площадь, на которой главная героиня сказки продает различные вещички, чтобы прокормить семью.

В «Орманских хрониках» Эмелина и Эйнсли прорываются сквозь ночной рынок. Они бегут со всех ног, но их постоянно окружают продавцы волшебных зелий, цветов, пахнущих свежим хлебом, и килтов, пошитых из черной пряжи и способных согреть в самую ужасную погоду.

Теперь я понимаю, чем вдохновился Нолан. Здесь установлено не менее двадцати палаток. В основном продают товары, сделанные своими руками, и угощение; однако в ближайшей ко мне палатке продаются суккуленты и эпифиты, посаженные в стеклянные горшки. И их листья отражают падающий с деревьев свет.

Кажется, будто я переместилась во времени.

Мимо радостно пробегают два мальчика, едва не сбив меня с ног, и цепляются руками за прилавок, за которым женщина продает сахарную вату и попкорн. Я делаю снимок: их тела размыты на фоне темно-зеленых деревянных палаток и стоящих позади высоченных ног взрослых. Не уверена в названии снимка, но почему-то вспоминаю о китайских колокольчиках. Вспоминаю об Эмили и Эйвери. Скорее всего, они тоже носились по этой ярмарке. Вспоминаю о Дженне. Между будок появляются счастливые киты, похожие на огромные и синие грозовые тучи.