Складной стол, который мы установили для раздачи автографов, не высок, но девочка права: его высоты хватает, чтобы ей не было видно Нолана, особенно в полумраке. Наверняка она привыкла, что в таких случаях ее усаживают на плечи или колени.

Переминаясь с ноги на ногу, я смущенно, но вежливо собираюсь отказать и отправить ее к сестре, но Нолан наклоняется и лично обращается к девочке:

– У тебя есть книга для автографа?

Я застываю от его теплого и нежного голоса.

Девочка указывает на стоящую неподалеку сестру.

– Общая, – отвечает она. – Она читает. Я слушаю. Говорит, что я слишком медленно читаю.

– Скоро научишься быстрее, – смеется Нолан, встает со стула и опускается на колени рядом с малышкой. – Теперь видишь?

Она пристально рассматривает его лицо и поджимает губы, снова указывая пухленьким пальцем на сестру.

– Дженнифер считает тебя милым.

Нолан моргает, у меня создается впечатление, что он готов отставить девочку по другую сторону стола, но она набрасывается с вопросами.

– Что с Эмелиной и Эйнсли? Дженнифер говорит, что если бы мы были в Ормании, то ради тишины она скормила бы меня сиренам, но с ними это не случится, да?

– Джули, – возмущается покрасневшая старшая сестра и подает Нолану безупречный экземпляр второй книги, – давай мистер Эндсли подпишет нашу книгу, и мы никого не будем задерживать, хорошо?

Только вот малышку уже не удержать. А когда мне начинает казаться, что все закончится истерикой, причем даже не уверена, чьей именно – Джули или Нолана, он прикрывает ладонью ухо девочки.

Нолан что-то шепчет, а лицо Джули сияет как солнце, показавшееся из-за дождевых туч. Так они проводят не меньше минуты, и только любопытный взгляд Дженнифер напоминает мне о роли фотографа мероприятия, и я запечатлеваю этот краденый момент.

Нолан и Джули исчезают. В кадре все меняется, и сейчас он шепчется с другой малышкой с такими же темными кудряшками и глазами цвета морской пены, как у него, становясь похожим на старшего брата, рассказывающего, где спрятаны подарки.

В его глазах эта девочка не Эйнсли. В его глазах она Эйвери Эндсли.

Не исключено, что в мире существует уже такая фотография, однако именно настоящий момент определяет ее уникальность. Снимок стоит сделать хотя бы потому, что в мокрой траве сидят Нолан и Джули, а притихшая Дженнифер просто наблюдает.

Когда он поднимается, чтобы подписать книгу, я иду наперекор своему правилу и делаю три щелчка подряд. Не могу не запечатлеть, как Джули диктует свое имя, а Дженнифер робко поглядывает на Нолана. Даже будучи не уникальными, фото не теряют свою естественность и неповторимость.

Мне некогда спрашивать о том, что Нолан нашептал Джули, потому что очередь начинает возмущаться. Он продолжает подписывать книги еще очень долго и держится молодцом, хотя и устал общаться с людьми. А после ухода сестер складка между его бровей только углубилась.

Когда я опускаю камеру, сделав не меньше трехсот кадров, рядом со мной оказывается Алекс. Его курчавые волосы торчат во все стороны; я приглаживаю их и забираю из протянутой руки бутылку холодной воды. Теперь мы с ним коллеги по команде «Забота о Нолане Эндсли», чему я искренне рада.

Внутри зарождается осознание, что у меня появился друг и важное дело, но я стараюсь не выдать свои эмоции голосом.

– Трудный вечерок?

– На удивление все отлично, – пожимает плечами Алекс.

Были кое-какие проблемы с попкорном, и Уол-ли таскал хот-доги из открытого холодильника, но, кажется, все хорошо проводят время, кроме мужика, который жаловался на кофе мистера Ларсона.

– Видела твою маму, – замечаю я, – похоже, ей нравится быть ответственной за пианино.

А потом выступаю вперед, чтобы утихомирить компанию парней, желающих одновременно получить автограф. Снимаю их на камеру, отдаю Нолану остатки воды и возвращаюсь к Алексу.

– Трудный вечерок? – обращается тот с моим же вопросом, не отводя глаз от вытянувшейся перед столом очереди.

Я пожимаю плечами и улыбаюсь.

– На удивление все отлично. Только вот мне не хочется отходить от него. Толпа… – Я замолкаю, ведь нет нужды объяснять происходящее моему старому коллеге.

– Мне было очень неудобно отлучаться, – признается Алекс, – но зная, что ты придешь, мне полегчало.

В его голосе слышатся странные нотки, и я, растерявшись, сохраняю молчание.

– Знаешь, – продолжает он, – я говорю от чистого сердца и не пытаюсь заставить тебя остаться, но, пожалуй, ты лучшее, что появилось в жизни Нолана за очень долгое время.

Остаться. Нет, нет, нет. Я не позволю мыслям об отъезде испортить вечер, в котором мне улыбается Нолан Эндсли, Алекс относится ко мне, как к настоящему другу, а фотоаппарат больше не пылится и словно возвращает меня к жизни. Я оттягиваю приближение завтрашнего дня и, чтобы отогнать тяжкие думы, заставляю себя сконцентрироваться на китах.

– На моем месте мог быть любой, – пытаюсь оправдаться. – Просто он нуждался в человеке, который бы увидел его настоящего, а не Н. Е. Эндсли.

Алекс опускает голову, чтобы взглянуть на меня.

– Ага, никогда не сомневался, что он рассказал бы любой встречной девушке о своих сестрах после трех дней знакомства.

Смотрю на Нолана. Когда наши глаза встречаются, складка между его бровей исчезает и он улыбается мне. С глупой улыбкой, которую я не в силах спрятать, машу ему в ответ.

Алекс наблюдает за нами с этакой всезнающей ухмылочкой, и мне хочется дать ему по шее.

– Ничего такого, мы просто друзья, – говорю я.

Ложь. И Алекс меня моментально раскусывает.

– Амелия, не будь идиоткой. Друзья не прикасаются к лицам друг друга, не утопают в глазах друг друга и не сияют при виде друг друга.

Пытаясь не фокусироваться на участившемся сердцебиении от мысли, что Нолан смотрит на меня таким взглядом, я наклоняюсь к Алексу.

– Как красиво, Алекс. Ты не думал стать писателем? Нолану бы не помешал конкурент.

Он ухмыляется.

– Я больше по компьютерам. Там все четко. Да и мне хватает драмы от присмотра за Ноланом. Большего и придумывать не нужно.

– Я часть этой драмы?

Он стучит пальцем по подбородку, будто находится в раздумьях.

– Ты определенно стала неожиданным дополнением к ней.

Несмотря на всю сложность ситуации и последний день моего пребывания, я все-таки решаюсь задать ему вопрос:

– Ты на самом деле не знаешь, кто отправил мне книгу? Кто привел меня сюда?

Растеряв все веселье, он отворачивается.

– По-моему, судьба.

Я хмурюсь.