Лекарь знал, что спутник говорит правду. Его самочувствие за последнее время заметно ухудшилось: сломанную ногу снова терзала боль, а первая, уже стянувшаяся рана в боку опять кровоточила.

– Так зачем ты, башка стоеросовая, к деревне свернул?! Что же ты наделал?! – вдруг закричал на компаньона не на шутку испугавшийся за свою жизнь парень. – Надо же было погоню по другой дороге уводить, тогда к деревеньке свернуть могли б! А что теперь?! Куда нам ехать, коль враги сейчас нас в деревне ищут?!

Наверное, при других обстоятельствах Шак наградил бы крикливого юнца полноценной затрещиной, но Семиун и так еле держался в седле. Пока не стоило применять грубые, но эффективные методы воспитания, хотя и очень хотелось…

– Угомонись, визгун, – произнес Шак, стараясь удержаться от применения физической силы и по этой причине не глядя на раздражавшего его юнца. – Я знаю, что делаю, и не так уж глуп, как кажусь. В деревне бандиты лагерем встали. Не спрашивай, откуда, но я точно знаю. Всадники в деревню ворвутся, бой завяжется. Разбойники чужаков не любят и плевать им на то, что охранникам в деревне понадобилось. Мы под шумок в деревню проникнем и, пока кругом резня да бардак несусветный твориться будут, в первый же попавшийся домишко заберемся и делишки наши быстро обделаем. Кто верх возьмет, нам не важно: и от тех, и от других потом улепетывать придется.

– А если?..

– А если б погоня в деревню не залетела, – не дал договорить Шак, – то уже давно обратно проскакала б. До деревушки отсюда совсем ничего, каких-то восемьсот шагов полем. Все, пора нам! Давай подгоняй свою клячу, недолго ей осталось такую обузу нести.

Возможно, Семиун поупрямился бы, поискал бы парочку-другую аргументов против посещения Задворья, но палач-время вело неумолимый отсчет, с каждой секундой приближая его к смерти. Юноше не оставалось ничего иного, как полностью положиться на чутье и жизненный опыт Шака и направить коня прямехонько к зверю в пасть, то есть в деревню, где только что началась ратная потеха, кровавая игра: «Кто не свой, тот враг!»

* * *

Бродяга и на этот раз оказался прав. Еще находясь в поле, они услышали симфонию отдаленного боя: вопли, крики, звон и скрежет стали о сталь. Крестьянские избушки и сараи загораживали панораму сражения, но в том, что оно шло полным ходом и не думало затихать, путники не сомневались. Центр деревни окутало плотное облако поднятой лошадьми пыли и дыма. Горело несколько домов, подожженных, скорее всего, случайно, по недосмотру, а не по злому умыслу, именуемому термином «тактические соображения».

Шак пришпорил коня, направляя его к крайнему дому, небольшой деревянной избушке с развалившимся крыльцом, перекошенными, потрескавшимися оконцами и чадившей трубой.

– Постой, – окликнул товарища почти догнавший его Семиун. – Уж больно дом неказист, того и гляди, рухнет или печь попортится. Давай вон в тот!

Рука лекаря указала на один из лучших в деревне домов, по крайней мере, из тех, что было видно за клубами дыма и пыли.

– Нет, не пойдет, – замотал головою Шак, попридерживая коня. – Слишком добротный домишко, из кирпича…В нем явно разбойнички с луками да пращами засели, да и не добраться нам до него.

Бродяга похлопал Семиуна по плечу и кивнул в сторону леса, где на дороге клубилось облако пыли. Остатки погнавшегося за ними отряда обнаружили, что охранять в особняке уже некого и, движимые желанием отомстить убийцам хозяев, тоже отправились в погоню. Еще немного, и путники оказались бы между двух огней: с одной стороны бой, с другой – озверевшие наемники, мечтающие содрать с них шкуру живьем. Времени колебаться и выбирать домишко поуютней не осталось. Шак погнал своего коня к ближайшему неказистому дому, а жеребец Семиуна побрел следом, уже не чувствуя силы в сжимавшей поводья руке седока. Парень едва доехал до крыльца и, как тюк с опилками, повалился с лошади в заботливо подставленные руки Шака.

– Да что ж я все время с ним нянчусь?! Вот послали Небеса напарничка! – проворчал бродяга, затаскивая бесчувственное тело в дом и между делом давя ногой желто-зеленый, ссохшийся сгусток, бывший еще недавно целебной слизью.

Сгорбленная, худощавая старушонка лет девяноста, если не более, являвшаяся хозяйкой разваливающейся конуры, даже не думала оказывать сопротивление или стенать. Она, как мышка-норушка, зашаркала тонюсенькими ножками к люку в подвал, по привычке спасая свои одряхлевшие и уже давно не представлявшие интереса телеса от ввалившихся к ней в дом мужиков. Уложив Семиуна на пол возле печки, Шак сгреб бабулю в охапку и переместил с пола на кровать, руководствуясь, естественно, лишь благими побуждениями.

– Нечего тебе, бабуся, по погребам кости морозить! Не боись, дело сделаю, и уйдем! – успокоил бродяга хозяйку, а сам прильнул к маленькому оконцу, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи.

Момент для приготовления зелья был выбран не самый удачный, но так уж устроена жизнь: коль что-то не заладилось, и все остальное идет наперекосяк. Бой медленно перемещался от центра деревни к окраине. Умело используя численное преимущество, разбойники вытесняли налетчиков. Самое интересное, что схватка возникла из-за ничего, из-за глупой неразберихи вооруженные люди теперь убивали друг друга и горели дома мирных жителей.

Увидеть много Шаку не удалось: картину боя, идущего буквально уже под окнами, застилали дым и медленно оседавшие клубы поднятой копытами пыли. Однако доносившиеся сквозь щели в стенах звуки дополняли и компенсировали убогие образы. Вот охранники не выдержали дружного напора разбойников, вот бросились наутек, позабыв о тех, чьи лошади были убиты. А вот к ним подошла подмога, внушительное подкрепление, повергшее в ужас и заставившее бежать всего секунду назад праздновавших победу бандитов. Бой снова переместился от окраины к центру, оставив рядом с развалинами, где укрывались авантюристы, несколько свежих трупов.

– Ну, вот теперь, бабуся, можно и зельем заняться, – пробормотал бродяга, обращаясь к хозяйке, но на самом деле кидая слова в пустоту.

Неподвижно сидевшей на кровати старушонке, казалось, вовсе не было дела до того, что творилось во дворе и внутри ее хлипкой избушки. Она уже долгие годы жила, следуя инстинктам и обрывкам воспоминаний, каким-то чудом сохранившимся в ее почти разрушившейся памяти. Хозяйство у бабушки было весьма скудным – только самое необходимое, поэтому в ее конуре не было многих простых вещей, которые можно было без труда найти в любой другой избе. Морковь, редька, репчатый лук и, естественно, козлиная борода являлись недостающими компонентами волшебного отвара, компонентами, которые еще предстояло добыть. Подбросив в печку дровишек и поставив на огонь котелок, наполненный холодной водой, Шак, прихватив топор, направился во двор.

Из-за евшего глаза дыма видно не было даже собственных рук. Бой все еще шел, а пожар благополучно гулял по крышам домов. Тушить огонь жителям мешали сражавшиеся. Положение дел нужно было изменить, но сейчас, в данный момент, перед шарлатаном стояли задачи куда поважнее: остричь козла и обнаружить на ощупь грядки.