Жора задержался, взглянул Петру в глаза.

– Последнее убийство – спонтанное, ситуационное. Этот конферансье выкинул какой-то фортель, а промедление было смерти подобно. Я уверен, что на кие остались отпечатки убийцы. Если б он мог, он забрал бы кий с собой. Но – идти с окровавленным кием по палубе… Он никак не планировал его убивать.

– Это я и без тебя знаю. Ты считаешь, убийца тот же? Или кто другой?

– Способ убийства радикально отличается от всех предыдущих, к тому же дело произошло в бильярдной. – Жора начал загибать пальцы на руке. – С кем он обычно играл? Тот, скорее всего, и…

Петр ткнул указательным пальцем патологоанатому в грудь.

– Ты имеешь в виду Михася?

Жора выдержал прямой взгляд Петра, что случалось с ним в последнее время крайне редко, обычно глаза он отводил в сторону.

– Заметь, это не я тебе сказал, ты сам догадался. Хочу тебя предупредить: Михась вооружен, у него пистолет конферансье.

– Я все понял. Ступай в каюту, – Петр похлопал однокурсника по плечу. – Кстати, ты нож свой так и не нашел?

– Нет, конечно! – выдохнул Рябухин, удаляясь по палубе. – Где я его найду?

У капитана сидел тот самый матрос, который совсем недавно сторожил каюту Сержа. Был он немного взволнован и, как показалось Петру, даже напуган.

Кивнув на него, капитан просветил вошедшего:

– Вот, утверждает, что один из ваших однокурсников ночью прятал что-то в пожарном кране на шлюпочной палубе.

– И что же это было? – переспросил Петр.

– Вроде как часы, – выпучив глаза, пустился в объяснения матрос. – Но утверждать не стану. Утром прокрался осторожно посмотреть, а в кране пусто, ничего нет.

– Кто прятал, узнать сможете?

– А что узнавать, – улыбнулся матрос, продемонстрировав редкие зубы. – Так скажу. Этот, татуированный ваш.

– Во сколько это примерно было? – Петр выстреливал вопрос за вопросом, ощущая, как становится паскудно на душе от того, что картина потихоньку складывалась.

– Около половины пятого, – добросовестно отвечал матрос, словно присутствовал на настоящем допросе. – У меня как раз на вахте живот прихватило, ну, я и побежал. А где-то без четверти пять я был уже на вахте.

Петр подошел к окну, задумался.

– Вацлав Борисыч, никак нельзя повременить с причаливанием? Скажем, на полчасика оттянуть это дело по какой-нибудь причине? Там у пристани уже теплоход стоит. Мы бы подождали, пока он отойдет.

– Попытаюсь что-то сделать, – буркнул капитан, поднимаясь. – Я в рубку, а вы тут как-нибудь.

– Я думаю, матроса можно отпустить, а я тоже пойду. К татуированному. Надо ставить окончательные точки над «i».

В последний момент Петр задержался в дверях и обернулся к матросу:

– Скажите, вы сейчас здесь, а охраняемого вами пассажира в каюте кто сторожит?

– Так я это… – Матрос стал раскачиваться на стуле, теребя пуговицы новенького бушлата. – Думал… Сообщу…

– Думал он, – взорвался капитан. – Я что утром говорил? Если надо отлучиться, поставь замену! Марш на пост! Да проверь, в каюте ли пассажир!

«Михась, Серж или Жора? – думал про себя Петр, быстро двигаясь по палубе в сторону каюты мануальщика. – И про старосту не стоит забывать. Если первоначально планировалось убить только Хмельницкую, а все остальные убийства – это осложнения первого, если говорить языком участковых терапевтов, то кандидатура Чубак очень даже подходит».

Матрос, дежуривший у каюты Трегубова, никак не отреагировал на желание Петра посетить однокурсника, просто посторонился.

Первое, что увидел Петр, войдя в каюту, – ствол «макарова», направленный на него. Прикрыв за собой дверь, он миролюбиво поднял вверх обе руки.

– Стой, где стоишь! – пригвоздил его Михась, сидя на диване метрах в полутора от него. Оружие он держал не прямо, а горизонтально, как киллер со стажем. – Я не убивал конферансье, понял? Я в курсе, что ты спелся с капитаном, и он теперь на твоей стороне. Слушается тебя, как Чебурашка Гену. Чем уж ты ему приглянулся, не знаю. Но я не убивал! За Элку извиняться не буду, так как ты за Лизавету передо мной не извинился, хотя был в курсе… А насчет Элки… Меня Гамаюн подбил на это дело. Ему еще Матарас напел, что она очень гипнабельна, грех этим не воспользоваться.

Петру бросилось в глаза, что пистолет снят с предохранителя.

– Сейчас речь не про Эллу. Допустим, не убивал ты конферансье, – предположил Петр, медленно опуская руки. – Откуда ты знаешь, что он убит? По судовому радио об этом точно не сообщалось.

– Я был в салоне… Раньше вас всех. То, что я увидел, покруче любого фильма ужасов будет. Он лежал ничком, словно наткнулся на кий, и тот застрял у него в глотке, продырявив череп. Причем упирался на руки, глядя на вход… Я чуть не вырубился от страха.

– Это ты потом его уже положил? – прикинул Петр, мысленно отдавая должное Рябухину – труп действительно двигали. – А теперь опусти пистолет, давай поговорим нормально. Допустим, я тебе верю, что ты не убивал.

– На него невозможно было смотреть, – почти захныкал мануальщик, опустив оружие. – Он как будто отжимался на столе, елозя по кию туда-сюда!

– Ладно, а теперь расскажи, что ты хотел ему сказать. Там, в салоне?

– Мы хотели сыграть несколько партий. Это же умом можно двинуться, чтобы сидеть здесь и ждать в каюте! Тоска зеленая!

– Ты же был под стражей, – разыграл удивление Петр, уже предвидя, какой получит ответ. – Как ты мог планировать игру в бильярд?

– Хм! «Стража»! – усмехнулся Михась, повертев пистолетом у виска. – Открыл окно, и ты на палубе. Это сложно, когда серьезный круиз и по палубе полно народу фланирует. А у нас в час дай бог один человек пройдет – и то вряд ли.

– А теперь – главное. Думаю, ты не с пистолетом пришел на вечер встречи выпускников… Но «макаров» – такая штука, с ней так просто не расстаются. Посмотри, какая удобная версия: у тебя пистолет Манекена, а сам Манекен мертв. Как тебе удалось его заполучить в свой арсенал, если хочешь убедить меня, что ты не убийца.

Михась разом потерял всякий интерес к разговору. Повернув голову к иллюминатору, принялся смотреть на проплывающие облака.

– Надо же, конферансье ты зовешь Манекеном…

– Какая разница!

И снова Михась углубился в изучение облаков, потеряв всякий интерес к тому, что происходит в каюте.

После паузы Петр решил рискнуть:

– Уж не то ли самое, что ты прятал рано утром в пожарном кране на шлюпочной палубе? – Уловив едва заметное подергивание губ, Петр понял, что он на правильном пути. – А именно – швейцарские часы, которые тебе удалось свистнуть у Царя во время вашего ночного распития пива под копченую рыбку с картофелем.