Наорав на сержанта, который все время путался под ногами и настаивал на немедленном обыске пострадавшего, врач велел санитару и фельдшеру заняться иммобилизацией переломанных нижних конечностей, а сам при содействии второго санитара попытался отнять руки пострадавшего от окровавленного живота. Собственно, уже подсохшей кровью пострадавший был перемазан весь с головы до пят. Чудо, что до сих пор он все еще оставался жив и не отдал богу душу если не от полученных ран, то, по крайней мере, от болевого шока.

На «Скорой» врач начал подрабатывать недавно, когда с деньгами стало совсем худо. Но хирургом он был опытным и подозревал, что пострадавший, видимо, страдает от проникающего ранения где-то в области желудка. Оружие, скорее всего, использовалось колюще-режущее, так как выходного отверстия от пули нигде обнаружено не было.

Только когда общими усилиями удалось разогнуть тщедушного, но чертовски сильного мужичка и взрезать тонкую хлопчатобумажную ткань куртки, сейчас стоявшую колом от запекшейся крови, обнаружилась причина упрямства пострадавшего. Он судорожно прижимал к себе почти не испачканную книгу в целлофановой обложке.

Басин закурил, задумчиво протянул:

– Да-а…

Чехов прищурился.

– Лева, скажи по совести, означает ли твое «да-а», что я ткнул пальцем в небо, а попал в «десяточку»? Откровенность за откровенность.

Басин потер лоб, проводил мечтательным взглядом высокую красотку. Чехов его не торопил, понимал: Царь принимает важное решение. Выбор после всего здесь услышанного у него остался небогатый. Или накатать подробный рапорт начальству, скорее всего, в одном экземпляре. Или встать с Чеховым в одну упряжку. Просто сделать вид, что ничего не слышал, так и так не удастся – его же, Чехова, осведомленность будет висеть над начальником третьего отдела как дамоклов меч. Юрий Николаевич почувствовал легкое угрызение совести.

– Юрка, скажи, отчего мы такие правильные? – неожиданно спросил Басин.

Чехов удивленно поднял брови.

– Ну вот скажи, – первый раз за последние несколько минут Басин посмотрел ему прямо в глаза, правда, сам при этом улыбался, а взгляд был полон лукавства, – я вот точно знаю, что ты взяток не брал, так?

– Ну, допустим.

– Да ты не красней, – Басин рассмеялся, – не ты один такой идиот. И на компромиссы не шел, так? А останавливала тебя не угроза, что застукают за этим гнусным занятием. Просто твой любимый персонаж – Глеб Жеглов с его убежденностью, что преступник должен сидеть в тюрьме. Я пока все верно говорю?

– Допустим, – повторил вконец сбитый с толку Чехов.

– А брал бы взятки, как все нормальные люди… Да ты со своей должностью, да при имеющихся возможностях сейчас на таких бабках сидел бы!

– Сидел бы как пить дать, – согласился Чехов, – если не на ментовской зоне, то на мешке с бабками точно. Только я никак не въеду, к чему это ты ведешь?

– Ты дурак, Чехов, – торжественно заключил Басин. – Полный кретин с гиперпатриотическими установками. И место твое в музее. В разделе «Славное прошлое правоохранительных органов».

– Дурак! – с душевным надрывом подтвердил Чехов. – Ой дурак!

– Слушай, брось это дело.

– Не, не могу! – Чехов отодвинулся, упрямо замотал головой. – Доктора заклюют. Достанут его, чтобы карты не путал. И приятеля его в нужник спустят. Не, не могу. И вообще…

– Преступник должен сидеть в тюрьме! – хором закончили оба и расхохотались.

Бабушка с клюкой подозрительно покосилась на них и перешла с первой скорости на вторую. Басин вздохнул.

– Так я и думал. Тогда слушай внимательно – государственные тайны буду рассказывать. Но совсем чуть-чуть и исключительно в целях безопасности.

– Чьей безопасности? – с ехидцей потребовал уточнить Чехов.

Басин удивился.

– Как это чьей? Государственной, конечно. И людей, которые в этом государстве проживают. Мы же правильные, куда от этого денешься. Значит, так. Объект конечно же секретный, это понятно.

Чехов кивнул. Лева развил мысль дальше:

– Понятно, с нормальным легализованным прикрытием. Не знаю наверняка – меньше знаешь, лучше спишь, – но, полагаю, засекреченные разработки ведутся параллельно с легальными. Иначе слишком много сложностей возникло бы как с организацией самой деятельности, так и с обеспечением ее секретности. Эти, легальные то есть, тоже частично засекречены, что в целом значительно облегчает задачу по соблюдению всех и всяческих тайн параллельной деятельности.

– Не жуй манку, – попросил Чехов, – зубы у меня пока свои.

– Это я больше для себя по полочкам раскладываю, – пояснил Басин, – я же не знал, что у тебя в кармане припрятано. Идем дальше. Из того, что ты поведал, делаем предположение – пока только предположение, – что либо существует еще одно, третье направление деятельности, скорее всего, также параллельное двум первым, либо группа сотрудников объекта замешана в каких-то махинациях, что по сути есть практически одно и то же. Все это дурно пахнет…

– Все это пахнет деньгами, властью и трупами, – высказался Чехов, привыкший в отличие от дипломатичного и сплошь «засекреченного» Басина называть вещи своими именами.

– Скорее согласен, чем не согласен. Надеюсь только, что это самое третье направление… – Басин замялся. – Ну, ты меня понимаешь.

Чехов понимал. Лева не рискнул произнести вслух того, чего опасались они оба: что «третье направление деятельности» может осуществляться не по частной инициативе, а под надежным орлиным крылом государственной машины.

– И если уж копать все это дальше, то делать это надо так виртуозно, чтобы даже намека на следы не оставить. А посему рискну вооружить тебя некоторыми знаниями. Все равно же не отступишься, пока точку не поставишь.

– Запятую, – поправил Чехов. – Точку, надеюсь, будешь ставить ты. Я же не при делах, сам понимаешь. Какие уж тут точки.

Он испытующе посмотрел на друга.

Басин отвел взгляд, вынул ручку, блокнот, вырвал из него страничку. Быстро набросал схему проулка, но не такую, как изобразил бы нормальный человек, а сплошь состоящую из точек и пунктиров.

– Насчет «точки» я пока подумаю. Очень не хочется, чтобы она вытянулась в тире, высеченное на камне… Смотри и запоминай. Это – дорога, это – здания. Здесь, здесь, здесь… – расположены видеокамеры, понятно, скрытые. Всего семь штук со стороны, противоположной основным двум зданиям.

Чехов изумленно присвистнул.

– Ни хрена себе! Не спрашиваю, откуда такие сведения…

– Правильно делаешь, все равно не отвечу. Тем более что отвечать мне нечего, поскольку о данном объекте я ничегошеньки не знаю. Усекаешь? Итак, одна камера перекрывает другую, лазейки не остается. Мышь не проскочит, гарантирую. Вся техника по новейшему слову. С задков ни к одному зданию тоже не подберешься. Там своя система охраны, в глаза не бросается. Да и особенности архитектуры не позволяют. Противоположная сторона улицы, ясное дело, тоже контролируется, но как и что там устроено – понятия не имею.