- Мы не станем посылать им сообщение, но и на Лузитанию не вернемся, - встряла Джейн. - У нас нет времени.

- У нас так и так не хватит времени, - перебил ее Миро. - Пойми, Джейн, какой бы срочной ни была наша миссия, нам с Вэл в одиночку здесь не справиться. К примеру, моя сестра Эла отлично разбирается во всех этих вирусах, нам бы пригодилась ее помощь. Да и от помощи Квары мы бы не отказались, хотя во всей известной вселенной она занимает второе место по твердолобости и упрямству - не спрашивай, кто первый, Вэл, не нарывайся на комплимент.

- Давайте будем честны сами с собой, - сказала Вэл. - Мы столкнулись с еще одной разумной расой. Почему на контакт должны идти только люди? Почему не пеквенинос? Почему не Королевы Улья - от них тоже хотя бы рабочий должен присутствовать?!

- Именно рабочий, - подметил Миро. - Если нам суждено застрять здесь, то через рабочего мы сможем связаться с Лузитанией. Если что-то случится с анзиблями и Джейн, наши послания все равно…

- Хорошо, хорошо, - умиротворяюще откликнулась Джейн. - Вы меня убедили. Хотя я вижу, в Звездном Конгрессе началась какая-то подозрительная суета, значит, вскоре должны отключить сеть анзиблей.

- Мы быстро, - пообещал Миро. - Как только справимся, сразу на борт.

- Надо не забыть о запасах, - напомнила Вэл. - И…

- Тогда за дело, - решила Джейн. - Вы только что исчезли с орбиты планеты. А на прощание я послала маленький фрагментик Десколады. Одну из тех секций, которые Квара сочла языком, но которая меньше всего изменилась, когда Десколада начала воевать с людьми. Этого вполне хватит, они должны понять, какая именно разновидность вируса достигла нас.

- Вот здорово, и они смогут заслать к нам флот, - "обрадовался" Миро.

- Судя по положению вещей, - сухо промолвила Джейн, - этот адрес им ничего не даст. К тому времени, как флот доберется до планеты, от Лузитании даже пылинки не останется.

- Поражаюсь, с какой надеждой ты смотришь на будущее, - фыркнул Миро. - Я вернусь через час, приведу людей.

Вэл, ты займись припасами.

- Сколько брать?

- Сколько влезет, - пожал плечами Миро. - Как сказала одна личность: "Жизнь - это чистое самоубийство". Понятия не имею, насколько мы там застрянем, поэтому чего гадать?

Он открыл шлюз корабля и шагнул на посадочное поле неподалеку от Милагра.

Как устроена память?

Разве наш мозг - кувшин, заполненный воспоминаниями?

И кувшин разбивается, когда мы умираем?

А наши воспоминания пропитывают землю

и теряются?

Или мозг - это карта, которая ведет извилистыми путями

и заглядывает в потаенные уголки?

А когда мы умираем, карта теряется,

но, возможно, какой-то пытливый путник

сможет пройти по этим чужим ландшафтам

и отыскать то сокровенное, что скрывалось в

наших запутанных воспоминаниях.

Хань Цин- чжао, "Шепот Богов"

Морское каноэ скользило к берегу. Оно долго казалось неподвижным и приближалось так медленно, что почти незаметно было, как вырастают гребцы, в очередной раз возникая над волнами. Но перед самым берегом каноэ вдруг показалось огромным: оно резко набрало ход, полетело по морю, прыгая к берегу с каждой новой волной, и хотя Ванму понимала, что сейчас оно не движется быстрее, чем раньше, ей хотелось крикнуть гребцам, чтобы они шли поосторожнее, что каноэ идет слишком быстро, что его не удержать и оно может в щепки разбиться о берег.

Наконец каноэ преодолело последнюю волну, и его нос, шурша, врезался в песок под бурлящей прибойной водой; гребцы выпрыгнули и потащили каноэ, как детскую тряпичную куклу, на берег, к линии высокого прилива.

Каноэ оказалось на сухом песке, и сидевший посередине его старик медленно встал. "Малу", - подумала Ванму. Она ожидала, что он будет высохший и сморщенный, как старики Пути, согнутые над тростями под тяжестью лет, как креветки.

Но спина у Малу была прямой, как у молодого, а тело - массивным, широким в плечах, плотным от налитых мускулов и прослойки подкожного жирка. Только украшения наряда и седые волосы отличали его от гребцов.

Движения этих крупных мужчин не были движениями толстяков, как не были ими и движения Грейс Дринкер. Они двигались величаво, грандиозно, как дрейфуют континенты или как плывут по океану айсберги, да, как айсберги, скрытые водой на три пятых своих огромных размеров, дрейфуют по морю. Движения гребцов были исполнены грациозности, и все же в сравнении с достоинством движений Малу напоминали о суетливости колибри и резкости бросков летучих мышей. Величавость Малу не была искусственной, она не была просто вывеской, впечатлением, которое он пытался создать. Она была в совершенстве его движений, полных гармонии с окружающим миром. Он нашел верную скорость для своих шагов, правильный темп для взмахов рук. Его тело вибрировало в согласии с глубокими, медленными ритмами земли. "Я вижу, как по земле ходит гигант, - подумала Ванму. - Впервые в своей жизни я вижу человека, само тело которого излучает величие".

Малу подошел не к Питеру и Ванму, а к Грейс Дринкер; они обнялись, заключив друг друга в крепкие, почти тектонические объятия. "Наверное, горы вздрогнули, когда они обнялись. - Ванму почувствовала, что дрожит. - Почему я дрожу?

Не от страха. Я не боюсь этого человека. Он не причинит мне зла. И все же я дрожу, видя, как он обнимает Грейс Дринкер. Я не хочу, чтобы он повернулся ко мне. Не хочу, чтобы он остановил на мне свой взгляд".

Малу повернулся и впился взглядом в глаза Ванму. Его лицо ничего не выражало. Он просто завладел ее глазами. Она не могла отвернуться, но в ее застывшем взгляде не было ни вызова, ни силы - просто нельзя было смотреть в сторону, пока Малу требовал ее внимания.

Потом он посмотрел на Питера. Ванму хотела повернуться и понаблюдать, почувствует ли Питер силу в глазах этого человека. Но повернуться она не смогла. Когда же наконец, через довольно продолжительное время, Малу отвел взгляд, она услышала, как Питер с обычной своей грубостью буркнул: "Сукин сын!", и поняла, что и его пробрало.

Прошло много долгих минут, прежде чем Малу уселся на циновку под навесом, который построили только этим утром и специально для этого момента и который, как уверяла Грейс, будет немедленно сожжен, как только Малу уедет, чтобы никто и никогда не сидел под ним снова. Затем Малу поднесли еду;

Грейс предупредила их, что никто не будет есть с ним, иди, смотреть, как он ест.

Но Малу не коснулся еды. Вместо этого он кивком указал на Ванму и Питера.

Все были поражены. И Грейс Дринкер тоже. Но Грейс тут же направилась к ним, кивая.