– Эрика, Эрика… – Леоне показалось, что льесс тяжело вздохнул. Леона поймала его хмурый взгляд. – Не надо было ее сюда приводить. Взбешенный Линто – это плохо. Очень.

– Да брось! Ну, поищет он ее месяц. Ну, другой. Ну, третий.

– Он будет искать меня и тебя в первую очередь. Особенно если сможет прочитать отпечаток королевы и учитывая, что одна из куколок исчезла.

– Если найдет, у нас будет повод поторговаться. А когда оставит поиски…

Льесс хмыкнул:

– И что тогда? Допустим, мы с тобой куда-нибудь уедем отсюда. А ее? Куда ты денешь ее? – и ткнул пальцем в Леону.

– Да какая разница? Тут и оставим, добрые люди подберут… Дядя, отчего ты такой твердолобый? Я же говорила, что нам нужен ценный заложник на тот случай, если Линто нас все-таки разыщет, невзирая на купол. Если он нас действительно найдет, чем мы сможем выторговать себе жизнь?

Льесс вздохнул, пожал плечами:

– Да ничем мы ее не выторгуем. Особенно после того, как я ему отправил испорченные модификаторы, а он в этом разобрался. Живучий. И хитрый.

– Нет! – Эрика хлопнула ладонью по стертому подлокотнику. – Мы обменяем нашу свободу на ее жизнь. Вернем оборотню его куклу…

– Да с чего ты взяла, что он согласится?

– Да потому что он над ней трясся, и ты даже не представляешь как! Он ее оживил, дядя. Если бы это была его очередная потаскуха, стал бы он?..

– Ну, хорошо, хорошо, – льесс поднял вверх руки, соглашаясь, – как знаешь. Что сделано, то сделано. Будем надеяться, что Линто устанет нас искать. Рано или поздно.

Он прошелся по комнате, затем подошел к замершей Леоне.

– Как тебя зовут, детка?

И посмотрел так… по-доброму посмотрел. Это воодушевило.

– Леона Кьенн, благородный льесс.

– И сколько же тебе годков, Леона?

– Шесть, – гордо ответила девушка.

Да, шесть недавно исполнилось. Папа ей подарил беленького кролика, такого милого, пушистого.

– Шесть, – задумчиво повторил льесс. – Какой ужас… – И, уже обращаясь к Эрике, добавил: – Мне интересно, у Линто ничего в груди не ёкало, когда он отправлял свою… не знаю, любовницу на верную смерть?

– Знаешь, мне кажется, он очень ловко запудрил ей мозги, – отозвалась Эрика. – Я ведь видела, она совершенно спокойно, добровольно вошла в Оракул. Думаю, он ей обещал, что ничего страшного не произойдет.

– Может, он и сам не знал?

– Да конечно! – Эрика фыркнула. – Они это еще с Мерклом обсуждали. И вот мне теперь действительно интересно, какой же тварью надо быть, чтобы замучить свою любовницу ради возвращения старой карги, потом ее оживлять… Небось он бы и дальше ей втирал, мол, дорогая, случайность произошла, я не хотел… В общем, дядя, остается только пожалеть о том, что у тебя не получилось с ним разделаться. Одной тварью было бы меньше.

– Ну, хотя бы от главной ты избавилась, – вздохнул льесс. Затем вновь обратился к Леоне: – Детка, а как думаешь, почему у тебя такие большие руки и ноги? Да и сама ты, погляди, с меня ростом.

– Меня заколдовали, – уверенно ответила Леона, – девочки не бывают такими большими.

Последовал вздох.

– Можешь называть меня дядя Орнелл, деточка, – тяжело сказал льесс, – и придется тебе пожить с нами немного.

– Я хочу домой, – честно призналась Леона. – Я хорошо себя вела. Я ничего плохого не делала.

– Это уж точно, ничего плохого ты не делала. Но обстоятельства, понимаешь ли, складываются так, что тебе придется немножко погостить у нас. Тебя никто не обидит, детка. Главное, слушайся меня и Эрику.

– Она дерется! – тут же нажаловалась Леона.

– Она больше не будет, – заверил Орнелл. – Ну так что, договорились? Идем, я покажу тебе твою комнату.

Больше всего на свете Леоне хотелось домой, к маме, такой доброй, способной пожалеть и утешить. Но домой ее никто не отвел, наоборот, дядя Орнелл гостеприимно отворил дверь в маленькую комнатку. Там Леона увидела кровать – большую, как раз для ее заколдованного тела, и симпатичный комод. На стене напротив окна висело мутноватое зеркало в позеленевшей раме. Окно было завешено синими шторами, отчего в комнате было темновато.

Тут Леона сообразила, что ей очень хочется в туалет, о чем она незамедлительно и сообщила дяде Орнеллу. Тот исторг глубокий вздох и ногой выдвинул из-под кровати ночной горшок. Сказал торопливо:

– Ну, ты устраивайся, а я пошел.

И выскочил как ошпаренный, не дожидаясь, когда Леона начнет применять горшок по его прямому назначению. Она пожала плечами – странный какой-то, – затем сделала свои дела и почувствовала себя чуточку лучше. Огляделась. Подошла, раздернула шторы, и сразу стало веселее, потому что снаружи был солнечный день и пятна желтого света легли на деревянные стены, на пол, застеленный цветастым ковриком.

«Интересно, как долго я тут пробуду?» – подумала Леона, осматриваясь.

Ее смущало все происходящее. Сперва она обнаружила себя в странном, выросшем теле, в странном и немного страшном месте, потом была злая льесса Эрика, которая умела превращаться в доброго льесса Армана. Теперь вот эта комната, в которой все-таки прохладно, а она по-прежнему босиком. Леона подошла к кровати, забралась на нее и укрылась покрывалом. Стало чуточку теплее. Но как не хватало здесь ее маленьких друзей! Собачки, сшитой из плюшевых лоскутов, и маленькой лошадки, мастерски вырезанной из дерева. Она так и называла их, Собаченька и Лошадонька, и всегда ложилась спать с ними в обнимку.

«Надеюсь, с ними ничего не случится, пока я здесь», – размышляла она, рассматривая потолок.

Но оттого что их все-таки не было рядом, Леоне стало совсем грустно. Ни мамы, ни папы, ни Собаченьки и Лошадоньки. И она расплакалась.

Тихо скрипнула дверь, в комнату заглянула льесса Эрика. Леона только прикусила губу и отвернулась. Ей совершенно не хотелось смотреть на злую льессу, которая ее ударила ни за что. Но разве от злыдни отделаешься так просто?

– Ты чего плачешь? – строго спросила она.

Леона по голосу поняла, что Эрика подошла ближе. Почувствовала осторожное прикосновение к плечу.

– Что стряслось? Болит что-нибудь?

Леона замотала головой. Нет, ничего у нее не болело. Или наоборот, болело все, где-то глубоко внутри и в горле, оттого и слезы рекой.

– Прекращай мне тут, – сказала Эрика, – поживешь с нами, потом отправишься домой.

– Соба-а-аченька… – протянула Леона, всхлипывая.

– Что?

– Моя собачка! И лошадка! Мне без них пло-о-охо! К маме хочу!

Леона села на кровати, размазывая слезы по щекам. Эрика всплеснула руками.

– О господи! Прекрати реветь, слышишь? Терпеть не могу сопли. Где я тебе собаку возьму? И лошадь?