— Мне нужно идти, — порываюсь прекратить болезненный разговор.

— Поехали, я подвезу.

Согласиться очень соблазнительно. Но побаиваюсь, что Витя вычислит мой адрес. А я пока не знаю, безопасно ли подпускать его к Иришке.

— Лисица, происходит какая-то фигня. И я был бы очень благодарен, если бы ты не выпендривалась, а помогла мне в этом разобраться. Давай я отвезу тебя сейчас домой, а утром мы встретимся, и ты мне покажешь документы, о которых говорила.

— С чего ты решил, что я буду тебе помогать? Я вообще хочу забыть тебя, как страшный сон! От тебя в моей жизни сплошные неприятности и переживания!

— Сплошные? А как же Иришка? Или ты снова будешь отрицать, что она — от меня?

Боже, дай мне сил выдержать этого мужчину!

— Снова? Помнится, это ты даже мысли не допускал, что она может быть от тебя! Только и делал, что обвинял меня во всех смертных грехах!

— Лисичка, не кипятись. Признаю, мой косяк. Ну а ты? Ты сама знала?

— Естественно! Я, в отличие от некоторых, не имею привычки менять мужиков как перчатки!

— Знала и не сказала мне?

— А ты бы поверил?

Молчит. Вот именно!

— Ладно, давай в машину, — командует, будто имеет на это какое-то право.

По тону слышу, что злится. И мне бы послать его к чёрту, но… Подчиняюсь. Убеждаю себя, что уже слишком поздно, и это просто разумно — мне нужно как можно скорее оказаться дома.

Виктор

Ощущение, что во мне зреет вулкан, возникло ещё в ресторане, когда Лисица заявила, что я, оказывается, через суд отказался от дочери, подделав тест ДНК. Феерический бред! Я ведь не сумасшедший и точно знаю, что ничего не подделывал, и единственный иск, который подавал, был о расторжении брака. Я видел решение суда по нему, обсуждал его с Олесей. Там не было ни слова об Иришке.

Поначалу я даже подумал, что она выдумала про суд мне назло. Но затем нестыковки посыпались одна за другой. И самая главная — это сообщения, которые отправил с наших номеров кто-то другой. А поскольку мы в этот момент находились в разных странах, то наверняка всё это было заранее спланированной и скоординированной акцией.

И вот я сижу с Лисицей в кафе и рассматриваю документы. Если до этого у меня оставались какие-то сомнения и надежда, что она преувеличивает или неправильно понимает, то теперь всё рассеялось. Я не просто зол, я в ярости!

Судя по датам, иск о внесении изменений в свидетельство о рождении Лисёнка был подан одновременно с иском о расторжении брака. Значит, доверенность адвокату мне подсунули на подпись тогда же. Я плохо помню, как и что подписывал — слишком расшатанным и паническим было моё состояние в тот момент. Но уверен, что речь шла лишь о разводе.

Одно дело освободить молодую жену от калеки-мужа, чтобы она могла устроить свою жизнь с нормальным мужчиной, и совсем другое — лишить ребёнка отца. Я ни за что не поступил бы так с Иришкой!

Пазлы складываются в очень некрасивую картинку. Суд по Лисёнку состоялся ещё до моего отъезда на операцию, а мне ни слова о нём не сказали! Скрывали, выжидая, когда я уеду? А если бы не уехал?

Это настолько чудовищно, что в голове не укладывается… А организатором мог быть только один человек — мой отец. И если в случае с ненормальными пенсионерками я мог бы допустить, что Штейнберг проявил инициативу, не согласовав её с папой, то подделку ДНК-теста, суд и отправку сообщений провернуть без ведома отца было невозможно. В обоих случаях были вовлечены его карманные псы: адвокат отца и Олег, которого наверняка приставили ко мне, чтобы шпионить и проворачивать у меня за спиной грязные дела. Надо было мне настоять, чтобы вернули Макара!

Ярость и ненависть накатывают волнами. Как теперь поступить? Всё настолько закрутилось, что не понимаю, с какой стороны начать тянуть за верёвку, чтобы развязать этот узел.

— Олеся, у меня послезавтра утром самолёт, сегодня я вернусь в столицу — хочу успеть до отъезда хоть что-то выяснить. Может, всё-таки дашь мне повидаться с Лисёнком?

— Нет, и это не обсуждается. Моя дочь — не игрушка. Неважно, как так получилось, что она перестала быть твоей дочерью. Она слишком мала, чтобы понимать ваши взрослые игры с судами и документами. Иришка привыкла к тебе, скучала, часто спрашивала. Для неё отъезд из твоего дома был жутким стрессом. Она едва смирилась, что мы с ней снова вдвоём, только-только успокоилась. Я не стану подвергать её новой нервотрёпке!

Всё логично, не придерёшься. Но я ведь не собираюсь отказываться от дочери! Просто за день формальности не утрясти, на это понадобится время. Да и толкового адвоката сперва надо найти.

— Я всё исправлю, клянусь тебе!

— Когда исправишь, тогда и вернёмся к этому разговору, а пока — нет. Всё, мне нужно домой, через два часа на смену, а ещё куча дел.

— Скажи, что я могу сейчас для вас с Лисёнком сделать?

И ведь ни капли не удивлюсь, если ответит импульсивно: оставь нас в покое. Она мне уже раз двадцать это повторила со вчерашнего вечера. Но Лисица ненадолго задумывается и спрашивает:

— А ты всё можешь? Иришку в сад устроишь?

— Думаю, справлюсь.

Я пока не имею понятия, как это делается. Но, надеюсь, найти поблизости частный сад и позолотить ручку директору мне под силу. Особенно если это прибавит мне очков в глазах лисят.

Мансур отправился покорять свою Веру. Он не спал всю ночь, то ходил по номеру из стороны в сторону, то надолго зависал на балконе. О чём думал и что решил — не знаю. Но утром он был сам не свой. Как бы не натворил дел…

Беру такси и еду выполнять обещание. К счастью, с садиком всё складывается очень удачно. Нахожу неплохой вариант неподалёку от съёмной квартиры моих лисят. Директриса интересуется политикой, сразу узнаёт меня и встречает с распростёртыми объятиями. Благотворительный взнос в фонд сада помогает урегулировать все вопросы. Оплачиваю на всякий случай сразу за два месяца вперёд и с чувством выполненного долга отправляюсь в ресторан.

Чтобы не создавать Лисице лишних проблем, устраиваюсь возле служебного входа и пишу сообщение, чтобы вышла, как только появится возможность. Минут через двадцать она появляется: в куртке, наброшенной поверх униформы, и смешной шапочке мультяшного поварёнка.

Глядя на неё, не могу сдержать улыбку. Милая, родная, любимая. Как я мог допустить всё то, что с нами случилось? Вопрос риторический…

Она садится рядом на скамейку, и мне безумно хочется обнять её, как раньше. Вымолить прощение, стереть весь ужас, стоящий теперь между нами… Но боюсь, что оттолкнёт. Едва сдерживаюсь, чтобы не распустить руки.

— Олеся, я всё сделал, как обещал. Вот тут, — протягиваю лист, исписанный директрисой, — адрес садика, и что ты должна туда принести. Справку из детской поликлиники, тапочки и что-то ещё — посмотришь. За два месяца я заплатил. Питание, кружки — всё включено.