эффективными четыре аэродинамических руля, расположенных на стабилизаторах. По мере возрастания высоты подъема, аэродинамика свою работу прекращала, так как усилий на аэрорулях становилось недостаточно, и в действие вступали вновь газовые рули. Графит в Германии был очень высокого качества, и американцы, точнее, немцы фон Брауна, просто ввозили его из Германии. У нас очень большое количество пусков заканчивались неудачей из-за потери управления на третьем участке вывода. Мне требовалось внушить Петру, что в первую очередь необходимо избавиться от газовых рулей, при этом четко контролировать себя, не дать понять Петру, что он знает эту уязвимую пяту проекта. Поэтому, как только он пытался перейти к другим узлам, я возвращал его внимание к этим четырем «перышкам». На следующий день Петр сказал Янгелю, которого собирался поставить главным конструктором, что ему «не нравится вот этот крестик». Не нравится, и хоть убейся!

– Давай вместе подумаем, Михаил!

Созвонились с Гайдуковым, попросили его отправить в Москву не только Хоссермарна и Хойтера, но также Тиля и Мразека. На вопрос: «А в чем, собственно дело?», последовал не менее обстоятельный ответ: «Да, ничего, все в порядке». Рановато еще остальным знать, что мы собираемся «сломать». Честно говоря, большинство этих людей, имеются в виду «немецкие специалисты», особо не рвались работать на СССР. Они, почти поголовно, искали малейшую лазейку, чтобы «уйти на Запад». Сильно сказывалось то обстоятельство, что все они долгое время находились под воздействием Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda, министерства народного просвещения и пропаганды. Стоял в каждом доме такой небольшой коричневый ящичек Typ DKE38, с утра до ночи доносивший до народа просвещение из Орденспале. Это министерство не занималось образованием, как Наркомат просвещения РСФСР, оно просвещало немцев на другие темы. С началом генерального наступления РККА, а затем Советской Армии, основной темой стали немыслимые страдания, которые ждут немецкий народ, в случае, если Германия проиграет эту войну. В ход пошли страшные «казаки» и «монголы», хорошо еще, что до «бурятских бронекопытных войск» дело не дошло! Это их последыши позже выдумали. И, весь последний год войны, немцам упорно вселяли в душу, что спасение «великого рейха» в том, что «союзники обязательно передерутся между собой». Да, война пошла именно по этому сценарию: нам пришлось останавливать силой вторжение англосаксов на континент. Но средневзвешенный немец продолжал верить в сказочку, что злые «евреи-большевики глумятся над немецким народом, а добрых англосаксов не пускают им помочь». Они ведь не прошли через концлагеря американцев и англичан, где погибло более двух миллионов пленных, добровольно сдавшихся западным союзникам. Тот же Греттруп, давший добровольное согласие работать в СССР пришел к этому не сразу: он сдался американцам, но, из бесед с их офицерами, он узнает, что они не желают видеть Германию индустриально развитой. Его жена вернулась в Советскую зону оккупации, встретилась с представителями группы Болховитинова, и наши вывезли Греттрупа и его семью вначале на восток, а потом на остров Городомля, где им были созданы условия для работы. Сейчас у них таких возможностей нет! Нет «права выбора». И наш подход несколько отличается от того, который был в то время, хотя общая цель не изменилась: новое оружие должны создавать наши инженеры, а не немцы. Их задача – обучить наших ракетчиков. Но здесь можно двигаться двумя путями. Первый путь был реализован в СССР: наши воссоздали чертежи «V-2», важнейшие технологические тонкости, и, используя доставшееся оборудование, и исследовав всю цепочку поставок комплектующих, создали у себя копию завода «Миттельверке». Заполучив в руки серийную «игрушку», попытались излечить ее от тех болезней, которые изделие имело с рождения, затем начали строит новые ракеты, но на это ушло 10 лет. Второй путь: захватить лидерство в проектировании ракет, применить те технологии, которые немцы не использовали для «Фау», опираясь на работающий завод в Германии. То есть подготавливая у себя возможность серийного производства ракет, значительно отличающихся от немецких. В первую очередь, по комплектующим и средствам управления. Немцы примут участие в создании этих «изделий». Это – необходимо! Нет у нас двигателей, даже рулевых. Не менее остро стоял вопрос о зажигании. Королев пошел по полуторной схеме: первая и вторая ступень ракеты начинали работать вместе, и запускались по немецкой схеме от немецких пирозажигательных устройств, установленных во все камеры сгорания. Соответственно, двигатели второй ступени работали дольше остальных, и, соответственно, с меньшей тягой, чем могли бы. Схему реализации химического запуска, когда двигатель начинает работать на самовоспламеняющемся топливе, а затем переходит на керосин или спирт, я, естественно, знал. Оставалось воплотить ее в металл, чем мы и занялись, предварительно переговорив с двумя «ведущими» конструкторами: Тилем и Мразеком. А «двух «Гэ»», Хоссермарна и Хойтера, расположили в заводской лаборатории 500-го завода переводить системы управления с 27 вольт, принятых в люфтваффе, на 5,7, на которых работали наши схемы самонаведения, и на полупроводниковые элементы. Для них это был шок. Вот уж чего они совсем не ожидали, так это увидеть схемы в 15–20 раз меньшие по весу, чем их ламповые «монстры». Делали, естественно, специалисты, которые изготавливали наши системы. Задачей немцев было наиболее полно охарактеризовать работу каждого узла. В общем, это был рай для настоящего и опытного ракетчика, ведь каждый из «нас», с высоты набранного практического опыта, знает «как» и «каким образом» сделать ракету лучше и быстрее, чем Королев и его команда, которая, в силу множества причин, и командой стала значительно позже, чем это было необходимо для дела. А когда дела пошли, то непомерные «безымянные» амбиции разорвали установившееся хрупкое равновесие в Совете Главных Конструкторов, и в итоге проиграли все. Здесь у меня были все козыри на руках. Работа стронулась с мертвой точки, и пошел обратный отсчет. Менее мощные двигатели у Тиле были, была возможность уменьшить количество форсунок, туда же в рулевые двигатели мы планировали отводить генераторный газ. 500-й завод приступил к реализации химического пуска главных двигателей. Все пошло как по маслу, до 20-го июня 1944 года.

Глава 22. Суд офицерской чести и увольнение в запас

В этот день Петра сняли со всех должностей и отправили под суд офицерской чести. На скамье «подсудимых» он был в теплой и дружественной компании, вместе с адмиралом флота Кузнецовым, адмиралами Галлером, В. А. Алафузовым и Г. А. Степановым. Из ВВС ВМФ был только он. Причем, Петр сам себе «наговорил статью». Расследовался инцидент высадки американцев на Камчатке, наши адмиралы передали союзникам карты побережья Камчатки и минных постановок, без согласования с Верховным, давно, еще в 41-м. Кроме того, речь шла о передачи