– Тетушка с головой в работе.

– Да.

– У меня такое чувство, будто это сон.

– И у меня тоже.

– Ты знаешь про Ван Ганя? Что он написал тебе пятьсот с лишним писем.

– Да, тетушка говорила.

– И что ты об этом думаешь?

– Ничего не думаю.

– Я женюсь во второй раз, да у меня еще дочь, тебя это не смущает?

– Нет.

– А с домашними не хочешь посоветоваться?

– У меня нет домашних.

…Я вез ее на велосипеде в правление коммуны. На дорогу недавно уложили слой битого кирпича и черепицы, велосипед подскакивал, удерживать руль в руках было непросто. Она сидела сзади, упираясь плечом мне в спину. Я ощущал ее вес. Некоторых возить легко, других тяжело. Возить Ван Жэньмэй было легко, возить Львенка – тяжело. Я изо всех сил крутил педали. Порвалась цепь. Сердце екнуло: дурная примета! Неужто с ней мы тоже не доживем до седин? Порвавшаяся цепь упала на землю, как дохлая змея. Я поднял ее и в растерянности огляделся. По обеим сторонам дороги тянулись кукурузные поля, несколько женщин с опрыскивателями распыляли инсектицид. Опрыскиватели гудели, как сигнал воздушной тревоги. На женщинах были пластиковые накидки, марлевые повязки, головные платки. Труд адский, но из-за облачков испарений, поднимавшихся из изумрудной зелени кукурузных полей, в нем было нечто поэтическое – словно возносишься в заоблачные дали. Вспомнилась Ван Жэньмэй. Она храбрая, даже змей ловить не боялась. Брала змею за хвост, как я поднял велосипедную цепь. Она тоже работала с распылителями, вскоре после расторжения брачного договора с Сяо Сячунем ее и из школы уволили. От ее волос сильно пахло инсектицидом. Она еще смеялась, мол, не стоит мыть – и вшей отпугивает, и комаров. Когда она мыла голову, я с кувшином в руках лил ей сзади, а она, наклонив ее, хихикала. Я спросил, отчего она смеется, а она расхохоталась так, что чуть таз не опрокинула. При воспоминании о Ван Жэньмэй душа исполнилась раскаяния. Я глянул искоса на Львенка. Специально нарядилась в новенькую рубашку в красную клетку с коротким рукавом и отложным воротничком. На запястье поблескивают электронные часы. Какая она все же пухленькая! Что-то вроде жемчужного питательного крема на лице, запах шибает в нос. Угрей на лице вроде поубавилось.

До правления коммуны еще три ли пути, делать нечего, придется вести велосипед.

Рядом с воротами участка по забою скота мы встретили Чэнь Би. И Чэнь Эр у него за спиной.

Завидев нас, Чэнь Би вдруг переменился в лице. Он так смотрел, что я не знал, куда деться от стыда. Девочка у него за спиной отвернулась, очевидно, чтобы не замечать нас.

– Чэнь Би! – все же окликнул я.

– Ух ты, а я еще думаю, откуда такие важные персоны! – ехидно произнес Чэнь Би, с ненавистью глядя на Львенка.

– Тебя что, выпустили?

– Дочка заболела, жар у нее. Я вообще-то и думать не думал, еда и питье есть, хоть всю жизнь пережидай там, красота.

Львенок обеспокоенно подошла и пощупала лоб Чэнь Эр.

Чэнь Би отвернулся и отошел от нее.

– Срочно в больницу, надо капельницу поставить, – сказала Львенок, – минимум тридцать девять градусов.

– У вас там разве больница? – злобно бросил Чэнь Би. – У вас там живодерня!

– Я знаю, что ты нас ненавидишь, – сказала Львенок. – Но мы ничего не можем поделать.

– Как это ничего не можете поделать?! – вспыхнул Чэнь Би. – Сделать вы можете много чего.

– Чэнь Би, ребенок же, зачем делать назло. Пойдем, мы вас проводим.

– Спасибо, приятель, – холодно усмехнулся Чэнь Би. – Не буду отрывать вас от счастливого события.

– Чэнь Би… Ну как вот с тобой говорить?

– Не надо ни о чем со мной говорить. Раньше считал тебя человеком и только теперь понял, что это не так.

– Говорить ты можешь все, что угодно. – С этими словами я засунул ему в карман несколько банкнот. – Срочно веди ребенка в больницу.

Чэнь Би высвободил руку, вытащил деньги и швырнул их на землю:

– От твоих денег кровью пахнет.

И с гордым видом пошел прочь.

Застыв, я смотрел ему в спину, пока он удалялся все дальше и дальше. Нагнулся, поднял деньги и положил в карман.

– У него очень глубокое предубеждение к вам, – глянул я на Львенка.

– Сам виноват, – недовольно сказала Львенок. – А нам на нашу горечь кому жаловаться?

Мне говорили, что для проведения процедуры регистрации брака требуется рекомендательное письмо из армии, но Лу Мацзы, письмоводитель гражданской администрации, с улыбочкой сказал, что не требуется, твоя тетушка меня предупредила. Вань Сяо Пао, у меня сын тоже служит в вашей части, в прошлом году ушел в армию, парнишка сметливый, быстро учится и овладевает делом, может, немного присмотришь за ним!

К тому времени, когда нужно было поставить отпечаток пальца в книге записей, я на мгновение заколебался. Потому что вспомнил, как это проходило с Ван Жэньмэй. Та же книга записей, тот же кабинет, тот же Лу Мацзы. Я тогда поставил красный отпечаток указательного пальца, а Ван Жэньмэй радостно воскликнула: «О, какой отпечаточек!» Лу Мацзы посмотрел на меня, потом на Львенка и делано хохотнул:

– Ты, Вань Цзу, негодник, большим успехом у женщин пользуешься, первую красотку нашей коммуны в жены уводишь! Ставь отпечаток пальца в книге! – указал он. – Чего еще думаешь?

Его слова прозвучали как насмешка – по сути дела насмешка и есть. «Шел бы ты, мать твою. Ладно, ставлю, никаких колебаний! – думал я. – У человека за его век много чего приключается, и все предопределено судьбой. Толкать лодку против течения не то что плыть по течению. К тому же, когда дело дошло до такого, не поставь я отпечаток, разве не будет это значить погубить Львенка? Одну женщину уже погубил, второго такого случая быть не может».

В то время я считал, что тетушка занята лишь устроением нашей со Львенком женитьбы и про Ван Дань уже забыла. Тогда я думал, что тетушкой движет милосердие, что она специально тянет время, чтобы дать Ван Дань возможность родить. Но потом я понял, что ее преданность своему делу дошла уже до умопомрачения. Ей доставало не только смелости, но и расчетливости, и все у нее было под контролем. Не стоит сомневаться, что она устроила нашу со Львенком женитьбу со всей искренностью, она в самом деле считала, что подходим друг другу; но то, что она устроила нам широкую свадьбу, выпустила Чэнь Би с дочерью, объявила всем в деревне, что искать Ван Дань больше не нужно, – это все на самом деле было сделано, чтобы напустить завесу спокойствия и усыпить бдительность Ван Дань и тех, кто ее прятал. Тем, что она проделывала, она убивала двух зайцев и ожидала следующей развязки: ее любимая, как дочь, последовательница выходит замуж за племянника, и в конце концов у нее будет приют; и в то же время будет «схвачена и передана в руки судебных властей» Ван Дань, а незаконный ребенок у нее в животе тоже будет уничтожен до того, как выйдет «из котла». Описывать тетушкину работу такими словами и впрямь немного неподобающе, но более точных мне правда не найти.