Меркулов, человек широких интересов, заговорил вдруг о том, что индийский металл, выплавленный в печах, построенных совместно с Советским Союзом, пользуется спросом на мировом рынке, Япония забирает значительное количество, платит Индии валютой. Андронов и сам это знал, рассказал, как индийские администраторы привыкают торговать на мировом рынке, укреплять национальную экономику. Нужны кадры дельных хозяйственников в государственном секторе, кадры инженеров, рабочих.

— Кадры и еще раз кадры — вот что нужно сейчас Индии, — говорил Андронов с обычной для него энергичностью. — Рабочим, инженерам мы передаем свой опыт. Тем и отличаемся от западных немцев и англичан. Заводы не хитро построить, надо еще, чтобы доменные печи, конверторы, прокатные станы обслуживались своими, индийскими специалистами, — это для Индии главное.

— Вы мне нравитесь, — со свойственной ему искренностью и непосредственностью сказал Меркулов. — Убежден, что Индии нужны в помощь именно такие специалисты, как вы, умеющие понимать нужды страны. Раньше я как-то этого себе не представлял. Вы, наверное, не только хороший мастер, но и неплохой дипломат? — Меркулов пристальным, спокойным взглядом заглянул в лицо спутника.

— Вот дипломатом не умею… Понимал, что нужно быть дипломатом, вы правы, конечно, а не умею… Не получалась у меня дипломатия… Я одного раджу там… схватил за грудки и кричу в лицо: «Будешь ты работать, так твою растак, или ты на завод приезжаешь — господином тебе нравится быть над своими же бедняками рабочими?» Он как заорет: «Буду, буду работать, мистер Андронов… Буду работать…» «Иди, — говорю, — сейчас же в пирометрическую, осмотри все приборы и думай, что с печью происходит… Печь загубить, — говорю ему, — знаешь, это какой убыток для твоей страны?» — «Знаю, знаю, мистер Андронов, я все знаю, сейчас пойду в пирометрическую…»

— Кто же такой? — нахохотавшись, спросил Меркулов.

— Сынок богатея, поставили его мастером печи. Приезжал в шикарной американской машине с личным шофером. Сядет в пирометрической наряды подписывать, протянет руку через плечо — ему подадут листок наряда, еще раз протянет руку таким манером — ему ручку всунут… Смотрел я на него, смотрел, ничего делать не желает. Я в лепешку разбиваюсь, хожу, все ему объясняю, говорю, как с рабочими надо вести себя, что им сказать, как научить работать, а он мне однажды говорит: «Они низшей касты, так, как вы хотите, с ними не могу, мне мое положение в обществе не позволяет». Я ему говорю: «Мистер Бапчай, вы такой сильный, красивый, из вас прекрасный доменщик получился бы. Неужели вам, мистер Бапчай, не дороги интересы вашей родины?» Он помолчал-помолчал и говорит: «У моей родины интересы одни, а у меня, человека, совсем другие…» На следующий день его как ветром сдуло, больше и не появлялся на заводе… Так что, Иван Александрович, дипломат из меня плохой.

— И не пожаловался на вас? — Меркулов представил себе сцену на печи и улыбаясь смотрел на Андронова.

— Не знаю, может, и жаловался, но мне и нашему представителю никто ничего не сказал. Пришел другой дельный индийский инженер, с тем мы друзьями стали. Тот работать пришел, а не господином быть. А работа, знаете, когда во имя высокой цели, сближает людей…

Подошли к автобусной остановке на узком асфальтированном шоссе, плавным изгибом выбегающем из сумеречного леса.

— Не умею отдыхать, Александр Федорович, — сказал Меркулов, когда они остановились у края шоссе в ожидании автобуса. — Вот уж и дачу построил, и машина казенная есть, и приехать и уехать на ней могу, а толку что? Привез я вас воздухом подышать и покою вам не дал, все только одни дела…

— Это я вам помешал, — усмехаясь сказал Андронов, — я-то к вам ехал, признаюсь, не отдыхать, а поговорить о заводе, о Григорьеве. Хотя, в общем-то, вы правы, не умеем мы отдыхать, не приучены… Вот «Волгу» получу, буду почаще на природу выезжать, может, и привыкну к отдыху.

Из леса вывернул автобус, весь в огнях, и вдруг стало ясно, что уже наступила ночь, видны были лишь силуэты деревьев на едва светившемся небе.

В автобусе никого не было. Андронов вольготно расположился на двухместном мягком сиденье, привалился плечом к темному стеклу окна. Перебирал в памяти все, о чем говорили с Меркуловым, и невольно мысли его вернулись к стране, с которой он совсем недавно расстался.

Труднее всего там было не с печами, не с климатом, к которому, конечно, непросто было привыкать, а с людьми. И не с такими, как мистер Бапчай. С теми было все ясно, такие из другого, чужого мира, и не они решали будущее национальной индийской металлургии. Трудно было с теми, от кого зависела работа печей, кто должен был составить основу индийских кадров металлургов. Андронова, человека рабочего, прежде всего заботила эта кадровая проблема. Обучение мастеров из вчерашних крестьян, рабочих было для него не просто обязанностью, вытекающей из контракта, но необходимой для него самого потребностью. Так всегда поступали с ним самим: его учили Григорьев, Дед, другие мастера. Так и он, став опытным доменщиком, постоянно учил на своем заводе всех, с кем работал. Многое тут было: и собственная судьба, и та драма с учением, которую он пережил в молодости, и то, к чему пришел в поисках своего места. Он не мог иначе.

Там на индийском заводе, когда пускалась только еще первая домна, ему и другим советским доменщикам приходилось быть и отцом родным, и учителем. Но иначе и нельзя было…

Как это все началось? Индийские рабочие собрались на литейном дворе. Перед Андроновым толпились изжелта-смуглые люди в набедренных повязках, в тюрбанах, босые… Босые рядом с огромной современной доменной печью! Лишь несколько горновых и газовщиков проходило практику на заводах Советского Союза, но таких было явно недостаточно, они затерялись в живописной, пестрой толпе.

До пуска печи оставался месяц, и за это время надо было подготовить людей для работы на литейном дворе. Мама родная!..

В тот первый день встречи с рабочими обнаружилась и еще одна, казалось, непреодолимая сложность: они не только не знали русского языка, но и не все понимали друг друга, разговаривали на различных диалектах. Индийский мастер Сардар Синх был на практике в Днепропетровске, немного говорил по-русски, но и он не понимал рабочих, не знавших родной ему язык хинди. Приходилось объясняться жестами, брать в руки лопату, пику и показывать, как надо держать инструмент и что делать.

А история с рабочими ботинками! Расскажи кому-нибудь — и не поверят. Рабочие, приходя утром, несли ботинки в руках и выстраивали их рядком на литейном дворе. Лишь завидев Андронова, ловко всовывали в них ноги… А история со штанами! Однажды старик,