Триш улыбнулась:

— Мне было бы интересно.

Юлик попытался втиснуться в разговор с шуткой, для разрядки:

— Она будет преподавать в Жиже, в деревне. Но просто она об этом ещё не знает.

Триш засмеялась:

— О, Жижа! Я бы, честно говорю, очен это хотела. Если ест ученики для меня.

Мама к шутке осталась равнодушной. Ей хотелось продвигаться дальше:

— А ваши родители… Они как отнеслись к вашему браку? Их устраивает, что ваш супруг советский гражданин? Или…

Это была опасная тема, и об этом Шварц совершенно забыл. Во время этой их нервотрёпки с Гвидоном он не вспомнил главного — предупредить Триш, что тема её отца должна оставаться для Миры Борисовны запретной. Юлик попытался вставить опережающее слово, но не успел. Триш, которая уже успела дожевать шпротину, ответила первой:

— Мама, естественно, знает всё, и она очен рада браку, потому что жила много лет в Советском Союзе, до войны, и любит русский народ и русский язык. А папа не может знат, к сожалению, потому что папа сейчас в русском заключении находится, с сорок пятого года. — Она вопросительно посмотрела на мужа. — Юлык не говорил вам? — Тот опустил глаза и отрицательно мотнул головой. — Но мы знаем, что папа живой. И мы хотым его искат.

Мира Борисовна побелела и медленно положила на стол вилку и нож. Подняла глаза на Триш:

— То есть вы хотите сказать, что ваш отец, английский подданный, в настоящее время отбывает срок заключения в Советском Союзе? По приговору нашего суда?

Руки её мелко подрагивали, и Юлику это снова ужасно не понравилось. Он лихорадочно думал, куда увести разговор, хотя обречённо понимал, что опоздал. Параша стояла возле стола как истукан, ожидая любого дальнейшего приказа: про холодное, горячее или чай. Но по глазам её было видно, что весь застольный разговор ей хорошо понятен.

Мира Борисовна постаралась взять себя в руки:

— И за что же, я извиняюсь, ваш папа отбывает наказание? Не секрет, надеюсь?

— Нет, — ответила Триш, — были публикации в прессе, давно. Папа был э-э-э… спай, — она бросила взгляд на мужа в поисках помощи.

— Разведчик, — уныло выдавил из себя Шварц.

— Да, разведчик и бизнесмен, — подхватила Триш, — он был арестован сразу после войны.

Над столом повисло молчание.

— Значит, после войны… — машинально повторила Мира Борисовна, глядя в тарелку. — Разведчик, говорите… бизнесмен… — Она нехорошо повела головой, туда-сюда, так и не подняв глаз, и нервически помассировала себе горло, словно ощущая нехватку воздуха. — И ваша мать, стало быть, жила в Советском Союзе вместе с вашим отцом…

— Да, — ответила Триш, — сейчас она руководит болшим фаундейшн. «Harper Foundation». В Лондоне.

— «Foundation», значит, руководит… — Мира Борисовна резко встала, так что стул, на котором она сидела, отлетел в сторону. Отчеканивая каждое слово, она вонзила взор в сына. — Сейчас я выйду из этой комнаты, Юлий. А когда вернусь обратно, я хочу, чтобы тебя и твоей жены в этом доме не было.

И не сказав больше ни слова, вышла из столовой, звучно стуча каблуками по навощённому Прасковьей паркету. Параша стояла на месте, недвижимо, прикусив губы и прикрыв от ужаса глаза.

Шварц встал, положил руку на плечо Триш и сказал негромко, уже на удивление спокойно:

— Знаешь, а может, это к лучшему… Поехали отсюда.

У Таисии Леонтьевны Гвидон и Присцилла прожили первую неделю после приезда. За это время связи с сестрой Приска не имела никакой. Разве что вечером того первого дня в Москве позвонила в мастерскую к Шварцу, на Октябрьскую, чтобы узнать о ближайших Тришкиных планах.

— Завтра уезжаем в Жижу, — растерянно сообщила младшая сестра и замолчала.

— Ладно, езжайте, — подумав, ответила Приска, — там видно будет. Хочу всё же попробовать разобраться, что там у наших мужчин произошло. Насколько это у них серьёзно.

Несмотря на правильный, как ей казалось, заход, сразу после первых супружеских объятий, разговор с Гвидоном не получился. Он откинулся на спину, заложил руки за голову и отрубил:

— Я уже просил тебя, Прис. И снова очень прошу — это только между Шварцем и мной. И тема эта закрыта. Навсегда. — И отвернулся. Но тут же развернулся к жене, обнял её и сказал: — Если хочешь, завтра рванём в Жижу. Мне уже по делам туда пора. Сможешь повидаться с Тришей, а заодно я тебе покажу, чего я там за это время наворочал. И жить где будем, тоже увидишь.

Пока добирались, поведал о событиях, приключившихся вплоть до её возвращения. Рассказал про водопровод, про детдомовскую эпопею с памятником, отдельно — про замечательно-смешную Ниццу в паре с грымзой-директрисой, про оборудованную в детдоме временную скульптурную мастерскую с кроватью на двоих и в конце повести — про их новый участок через овраг от Швариков.

— От кого? — не поняла Прис. — От каких Швариков?

— Я хотел сказать, от дома Шварца, — поправился Гвидон. — Извини.

Затем, после проведённой артподготовки, как бы между делом, с осторожным подходом подобрался к главному. К английскому языку. Ввёл в курс дела насчёт условий извлечения из трубы драгоценной холодной воды. Для раковины, ванной и унитаза. Приска аж ввизгнула от неожиданности. Преподавать английский русским сиротам? Да о таком она и мечтать не могла! Бесплатно? Да это… это просто означает русский филиал благотворительного «Harper Foundation»! Мама будет просто счастлива, когда узнает! Но почему только летом, а не круглый год?

— Потому что тебе нравится лето в Жиже. А зимой, если захочешь, сможешь навещать маму в Лондоне. По-моему, идеальный расклад.

Финал повествования был добит рассказом об уроках музыки в связи с Тришей. Что и ей похожее дело предстоит, только по своей части. Согласится?

— Да счастлива будет как ненормальная! — отмела все Гвидоновы сомнения Приска. — Она же ещё больше чокнутая, чем я, разве не заметно?

Добравшись автобусом до Боровска, энергичным шагом двинули в сторону детдома. Первым делом Гвидон предъявил мастерскую, в центре которой расположился завершённый в гипсе памятник. Тут же находились остальные работы Гвидона, из его запасов. В углу разместилась широкая кровать с панцирной сеткой и металлическими набалдашниками по стойкам обеих спинок. Приска открыла рот и, не скинув рюкзака, пошла по мастерской, осматривая поочерёдно скульптуры мужа.

— Чудесно, — шептала она, переходя от работы к работе, — эти работы просто великолепны. Мой муж — гений…

Дойдя до «Детей войны», остановилась. Долго изучала взглядом. Улыбнулась:

— Правда, Ницца. Очень похожа на ту девочку. С ней можно будет познакомиться ещё раз?

— Теперь всё можно, — негромко пробормотал Гвидон, любуясь тем, как любуется она. И подумал, что не заслужил, наверное, Приски. Что не бывает таких подарков судьбы просто так, ни за что ни про что. И что не отправь он тогда Шварца в разливочную, ещё не известно, кто подсуетился и заморочил бы Приске голову раньше. И что Шварик, скотина, наверняка сразу бы лёг под Евгения Сергеевича, а до Прискиной сестры дело вообще бы не дошло… Он подошёл, взял жену за руку, потянул туда, где стояла кровать. — Я хочу, чтобы ты родила мне девочку. Маленькую талантливую девочку. Здесь и сейчас…