Последний сеанс по сверке с натурой, работая уже с глиной, он завершил за неделю до прилёта Приски и Триш. Оставалась формовка, черновая, врасколотку. Ну и восковка. Но это уже сам, без натурщиц. Клавдию Степановну поблагодарил, вручил подарочный набор, припасённый загодя: флакон «Красной Москвы» и круглую пудру того же разлива. Превозмогая неприязнь, нанёс вялый поцелуй в щёку. Ницце подарков делать не стал: не был уверен, что не отнимут. Тайно сунул двадцать рублей, просил никому не показывать, а спрятать и при случае потихонечку тратить на себя. Всё про всё, а также перевозку в цех закончил ровно за день до девок.

На другой день встал рано утром, уже у себя в Кривоарбатском, так чтобы успеть намыться, погладиться, одеться, сбрызнуться одеколоном и предстать перед английской женой в лучшем виде. Пока сбривал запущенную щетину, думал, как быть со Шварцем. Делать вид, что вообще не замечает его? Или же вид не делать, а просто откровенно игнорировать? Равнодушно кивнуть и отвернуться? Или даже не кивать? А как девки выйдут, забрать каждый свою и разбежаться по углам? Не поймут… A-а, пусть как будет, так будет…

Похожим образом рассуждал и Юлик. Зная Гвидона, решил, что тот прятаться не станет, а поведёт себя скорей всего по обстоятельствам. Поэтому сценарий встречи разрабатывать не стал.

Так и получилось — не прятались. Просто тупо стояли у ограждения, там, где встречают прибывших, держась несколько поодаль и синхронно отводя взгляды. Когда объявили задержку на сорок минут, молча столкнулись взглядами и разошлись. Через положенное время снова заняли свои места.

Когда, наконец, Приска и Триш вышли к встречающим, оба, не сговариваясь, стояли по разные стороны от ограждающего турникета. Оба, синхронным движением разорвав пару, подхватили каждый свою жену и закружили в воздухе. Затем, не сговариваясь, потащили вместе с чемоданами в разные стороны, так что каждая не успела прореагировать и оказать сопротивление удивительному поведению мужей.

— Скорей, скорей, мы опаздываем! — набирал скорость Шварц, таща чемоданы в сторону такси и одновременно не отпуская от себя Триш. — Всё уже давно остыло!

— Потом, потом, всё потом! — заметно нервничал Гвидон, тоже по возможности не давая Приске опомниться и выяснить что к чему.

Отчасти это была правда. Таисия Леонтьевна, узнав о приезде невестки, как обычно, готовилась загодя. Наготовила кучу вкусного и теперь ждала их в Кривоарбатском.

У Шварца история была посложней, хотя воскресный стол на Серпуховке тоже их ждал. Готовила Параша, Мира Борисовна участия не принимала за полной неприспособленностью к такого рода накрытиям. Окончательно Юлик прояснил свою ситуацию матери за неделю до Тришкиного приезда. Открыл, как говорится, карты. Вкратце поведал историю влюблённости и женитьбы на сестре жены лучшего друга. А то, что не рассказывал раньше, объяснил тем, что прекрасно знал мамино отношение к близким связям с гражданами иностранных держав, тем более представляющих капиталистический мир. Но любовь… любовь… Куда с ней деваться-то?

— Как он мне всегда не нравился, этот твой долговязый, — поморщилась Мира Борисовна, — и вот результат. Я всегда знала, что добром это не кончится.

— Пожалуй, ты права, мам, — неожиданно для матери согласился сын, — раньше я и сам о нём думал лучше.

Это он сказал так, на всякий случай, для того чтобы смягчить будущее впечатление Миры Борисовны о своей нерусской жене.

В машине, пока ехали, пришлось волей-неволей сообщить Триш, что они поссорились с Гвидоном. Поругались, слово за слово, и разошлись на принципиальной почве. Это всё. Без подробностей, ладно? Может, когда-нибудь потом. Та открыла в волнении рот, и Шварц понял, как безумно он её любит, свою Патришу. Он не дал ей задать вопрос, он просто страстно поцеловал её в этот открытый рот. И почувствовал, как она ответила на его поцелуй.

— Сейчас я познакомлю тебя с мамой, и мы пообедаем. А потом… А потом решим, что делать, о'кей? — и закончил: — И пойми, это касается только меня и Гвидона, но никак не тебя и не Присциллы…

Примерно такой же разговор, тоже накоротке, состоялся и в другой машине, которая везла на обед к Таисии Леонтьевне Гвидона и Приску.

— А как же Жижа? — изумилась Прис. — Как же мы теперь будем там жить?

— Превосходно будем, родная, только немного позже, — успокоил её Гвидон и поцеловал в губы. — И дом у нас будет свой, и мастерская. И всё на свете…

— Но это просто невозможно, — помолчав, сказала Приска. — После всего… после того как… — она осеклась, кинув взгляд на водителя, — ну ты понимаешь…

— Я понимаю, — угрюмо согласился муж, — но и ты постарайся меня понять. Наши отношения зашли в тупик, мы разошлись по абсолютно принципиальным соображениям. И больше мы с тобой говорить на эту тему не будем, о'кей? И пойми, это касается только меня и Шварца, но никак не тебя и твоей сестры…

Это был первый раз, когда Триш оказалась в московской квартире Шварца. После того как Юлик оставил свои ключи Прасковье, другого комплекта он за это время так и не удосужился изготовить. И поэтому, пока степенная Мира Борисовна неторопливо выплывала на звонок неразумного сына, Триш уже вовсю обнимала Парашу.

— Кстати, забыл сказать, Параша теперь живёт здесь, у нас. Постоянно. Она так решила. И маме с ней лучше, — объяснил Юлик жене, снимая с неё ветровку. Далее представил вышедшую к ним в прихожую черноголовую, с обильной проседью в волосах, женщину в очках, весьма строгого вида. — Это моя мама, знакомься.

— Мира Борисовна, — представилась мама и, не сводя глаз с гостьи, протянула руку для пожатия.

Триш мило улыбнулась и пожала руку свекрови:

— Очен приятно, я Триш. Патриша Харпер-Шварц.

Мама вскинула брови:

— Взяли двойную фамилию? — В этот момент она сама не представляла себе, плохо это или хорошо. В том смысле, правильно ли так распоряжаться фамилиями, сдваивать их, раздваивать по личному желанию и вообще… Кто её спросил, между прочим, желает ли она, чтобы эта неизвестная иностранка так легко прибавила её, Миры Шварц, фамилию к своей иностранной? После объятий Параша смиренно стояла рядом в ожидании дальнейших хозяйских распоряжений.

— Что ж… Мойте руки и к столу… — пригласила Мира Борисовна. — Всё готово, — и сделала указующий жест рукой.

По тому, как она это сделала, Юлик догадался, что первый негатив в адрес Триш уже пошёл. И это ему не понравилось.

Сели, положили салат. Прасковья подавала, но за стол не садилась. Тут же были шпроты, нарезанная ветчина и маринованная рыба из банки. Чокнулись за знакомство и выпили немного кагора. Видимых причин для напряжения не было, но чувствовалось, что в воздухе висит нечто лишнее и неродное.

— Насколько мне известно, вы музыкант? — начала разведку Мира Борисовна.

— Да, я недавно закончила Кембридж. Класс фортепиано. Специалност — преподавател музыки.

— И что, собираетесь преподавать в Советском Союзе?