Через минуту уже хрустели все, даже немец не отказался от предложенной порции. Во фляжке осталась вода, ее пустили по кругу. Немец тяжело вздохнул, пробормотал «Данке». Веселее он после этого не стал.

– Гитлер капут? – на всякий случай спросил Караган.

Тот не ответил, опустил голову.

– С кем имеем честь говорить, герр капитан? – по-немецки спросил Павел. – Не хотите представиться?

– Капитан вермахта Алоис Фихтнер, – вяло сообщил пленник, – командир 4-й пехотной роты 29-го мотопехотного полка… Что вы хотите от меня? Я всего лишь армейский офицер…

– Нисколько не сомневаемся, герр Фихтнер, – учтиво отозвался Павел. – Поверьте, у нас нет ни малейшего желания расстрелять вас. Нам нужны сведения. Если будете откровенны, ничего ужасного с вами не произойдет. Вы отправитесь в лагерь для военнопленных, а когда закончится война, получите все шансы вернуться на родину – если, разумеется, осознаете свои ошибки.

Немец угрюмо молчал.

– Не хотите усугублять, герр Фихтнер? Ваше убежище раскрыто. Что бы ни затеяло ваше командование, затея эта будет обречена на провал. Ваши солдаты погибнут. А есть возможность сохранить им жизнь. Будете сотрудничать с советскими органами?

Последний аргумент стал решающим. Фихтнер начал говорить – сначала вяло, неохотно, потом разговорился. По мере рассказа у забывших про усталость офицеров волосы зашевелились на затылке, вытянулись физиономии.

29-й пехотный полк отступал из Хмельников. К полку прибились несколько потрепанных подразделений – связисты, саперы, медицинская часть. В Хмельниках находился штаб моторизованной дивизии вермахта – практически все высшие офицеры во главе с генерал-майором Отто Дитрихом. Там же, в Хмельниках, временно располагался штаб дивизии усиления Ваффен СС под командованием бригаденфюрера Клауса Витке. Там же, в Хмельниках, работал отдел военной разведки – полтора десятка офицеров, шифровальный и дешифровальный отделы, хранились секретные документы, не подлежащие уничтожению. Обе дивизии были разбиты, штабы остались.

Советские танки пробились севернее и южнее, возникла угроза окружения. Шансов прорваться к своим уже не было. Идея, осенившая оберста Крюгера, командира 29-го полка, была почти гениальной. Он знал про урочище, имел под рукой людей, способных туда провести, прекрасно понимал, что там может раствориться большое число людей. В Хмельниках остался батальон с тяжелым вооружением – фактически смертники, несколько часов они сдерживали наступление русских. Основной массе удалось уйти. Везли продукты, медикаменты, раненых, секретные документы – на телегах, запряженных лошадями, на легком автотранспорте. Потом его уничтожили – сожгли или утопили. Все хозяйство протащили через скалы вручную. Попали в западню, но обманули русских. Взаимодействие советских частей имело недочеты, требовалось поскорее занять территорию. А куда отошли немцы, значения не имело…

– С этим понятно, господин Фихтнер, – перебил его Павел. – Ваше войско – сборная солянка. Штаб дивизии СС, штаб дивизии вермахта, отдел Абвера со своими секретами, потрепанный полк, вспомогательные подразделения… Сколько человек заперто в урочище?

– Не меньше тысячи двухсот, – мрачно сообщил Фихтнер. – Но в бой способно пойти не больше тысячи. Отсутствуют техника, артиллерия, зато много крупнокалиберных и полевых пулеметов, есть переносные гранатометы…

Снова мурашки ползли по коже. Товарищи молчали, впечатленные услышанным. И такую махину советское командование упустило из вида!

– Уверен, вы человек осведомленный, герр Фихтнер. В урочище наверняка действует радиосвязь. Радиограммы в зашифрованном виде регулярно исходят и принимаются. Танковая группировка за линией фронта – это явно по вашу душу. Прошу меня поправить, если ошибаюсь. В назначенный день и час линия фронта прорывается бронированным кулаком. Танки и мотопехота идут на Старополоцк. Одновременно из урочища выходят боеспособные подразделения, скрытно выдвигаются к восточным окраинам города. Удар наносится с двух сторон. Гарнизон в городе небольшой, исход битвы предрешен. Попутно разнесут в клочья штаб мехкорпуса Серова. Пока среагируют части корпуса, пройдет время. Выводят окруженцев и все их хозяйство – операцию можно провернуть за пару часов. Отход прикрывают танковые группы. Прорыв локальный – только для того, чтобы забрать людей. Я прав?

– Да, это так, – согласился пленник.

– Тогда позвольте выразить недоумение. Да, несколько генералов, высокопоставленные офицеры, военная разведка с документами… Все это, безусловно, важно. Но стоит ли игра свеч? Настолько ли важны эти документы, что их нельзя просто сжечь? Уверен, при желании можно найти дубликаты. Настолько ли незаменимы высокопоставленные военные, запертые в урочище? У Германии что, недостаток генералов? Настолько важен этот полк? Германия каждый день на этой войне теряет генералов, гибнут тысячи солдат, пропадают особо важные документы. Даже если операция удастся, в чем я лично сомневаюсь, вермахт понесет тяжелейшие потери, погибнет людей больше, чем в этом полку, будут уничтожены десятки танков…

– Нам сказали по секрету, что бригаденфюрер Витке – родственник Евы Браун… – мрачно выдавил Фихтнер. – И теперь Берлин в лице фюрера рвет и мечет, требуя немедленно вызволить Витке, причем любой ценой…

Кольцов растерянно молчал. Как все просто…

– А кто такая Ева Браун? – спросил Цветков.

– Я тебе потом объясню…

– Жена Гитлера, – пояснил Караган.

– Я бы сказал, любовница…

– А кто жена?

– Да нет у него никакой жены, – разозлился Кольцов. – Ева Браун – баба, с которой он живет.

– Вы знаете, кто такая Ева Браун? – спросил Фихтнер.

– Знаем, – кивнул Кольцов. – И догадываемся, на какие жертвы ради нее пойдет фюрер. Когда назначен прорыв?

– Сроки постоянно откладывались, никак не могли все организовать и наладить взаимодействие. Точно сказать не могу, но офицерам поступил очередной приказ привести солдат в готовность послезавтра, к четырем часам утра…

– Все, уходим, – заторопился Павел, – засиделись мы что-то. Вам придется идти вместе с нами, герр Фихтнер. Уж как-нибудь постарайтесь. Можем срубить вам что-то вроде костыля.

– Подождите… – у немца дрогнул голос. Смертельная бледность заливала лицо. – Не надо, прошу вас. Вы прекрасно понимаете, что я не дойду. Гнать меня бесполезно – нога повреждена. Вы со мной только время потеряете. Я закончил свою войну, хватит. Все, что я рассказал, – чистая правда, добавить мне нечего. На допросе я буду бесполезен. Прошу, как офицер офицера – дайте мне пистолет с одним патроном…

Оперативники изумленно смотрели на немца. Вот уж модное поветрие в этом сезоне… Немец, не мигая, смотрел майору в глаза. Он все уже решил и теперь хотел достойно уйти.

– Я не буду в этом случае предателем, моя семья не пострадает…

«А ведь он прав, – подумал Кольцов, – мы потеряем уйму времени, а ничего нового не услышим. Столько километров тащить его до машины?»