Ее глаза изучают мое лицо.

— Спасибо.

Она заканчивает с последней пуговицей и начинает расстегивать мои манжеты. От облегчения в ее голосе у меня сводит челюсть. Во мне много качеств, но самоотверженность не входит в их число. Ей следовало бы узнать это лучше — если она этого не сделает, то достаточно скоро научится.

Когда она опускает руки под вырез моей рубашки, прижимая свои мягкие ладони к моему прессу, каждый мускул в моем теле напрягается. Она медленно ведет ими вверх, пока рубашка не соскальзывает с моих плеч. Ткань застревает, мои руки в карманах не позволяют ей полностью упасть, и Эмми берется за мой пояс.

Я останавливаю ее на полпути, запустив кулак в ее волосы. Она замирает. Я провожу рукой по верхней части ее горла и заставляю ее посмотреть на меня.

— Шаг. Назад.

Ее горло сглатывает под моей ладонью, и я опускаю руку. Когда она отступает, я позволяю рубашке упасть на пол, вытаскиваю пару спортивных штанов из открытого ящика и исчезаю в ванной. Черт. Мое тело чувствует себя как чертова печь. Я быстро переодеваюсь, на всякий случай засовывая нож в ящик комода, и открываю двери.

Эмми смотрит на меня так, будто никогда не видела мужчину в спортивных штанах. Ее челюсть отвисла, глаза скользят по моему торсу, как будто она хочет лизнуть меня. Мой член дергается от этой перспективы.

Проводя большим пальцем по щеке, качаю головой и иду к своей кровати. Она все еще смотрит на меня, когда я стягиваю одеяло и падаю на спину, наконец закрывая глаза и прикрывая их предплечьем.

Еще через секунду, чувствуя, что она наблюдает за мной, я бормочу:

— Иди сюда. Не то чтобы я смог заснуть сейчас, когда мой член тверд как камень.

Я чувствую, как она движется, и открываю глаза, частично прикрывая их рукой. Следуя за ее движениями, когда она направляется ко мне, я стискиваю зубы. Каждый ее шаг разжигает кровь, бегущую по моим венам. Она тянет за одеяло в изножье кровати, затем осторожно натягивает его на меня. Дискомфорт заполняет мои внутренности. Что это, черт возьми, такое?

Когда она поворачивается, чтобы уйти, низ ее сорочки зацепляется за раму кровати, обнажая тугую круглую попку и крошечные стринги.

Дерьмо.

Мое горло сжимается, кожа горит, а энергия, пульсирующая в венах, скачет так быстро, что перед глазами все расплывается.

Я моргаю, и она подходит ближе.

Еще одно моргание, и она разворачивается, ее голая пухлая задница оказывается возле моего лица.

Еще одно моргание, и моя рука обвивается вокруг ее горла, медленно притягивая ее к себе и укладывая на кровать. Я никогда не утверждал, что я хищник, но прямо сейчас она, безусловно, моя добыча.

— Люби меня так, как это делают мои демоны.

— Акиф Кичлу

Где-то между похотью, заглушающей рассудок, и моей черной душой, рвущейся наружу, я перевернул ее на живот. Пока я нависаю над ней, моя хватка удерживает ее запястья над головой, когда я грубо провожу свободной рукой вверх по задней части ее мягкого бедра, затем по изгибу задницы.

Глубокая дрожь сотрясает ее маленькое тело, и я сжимаю руку. Я неумолим, наполняя свою ладонь таким количеством ее кожи, какое только могу получить. Кончики пальцев впиваются в ее бедро, но, вместо того чтобы напрячься от страха, она издает хриплый стон, от которого мой пульс стучит в ушах.

Когда она прижимается своей задницей к моему члену, все мое тело сжимается, легкие сдавливает, и, черт возьми, это было так давно — мне нужно дышать.

Она нужна мне.

Утыкаясь лбом в ее волосы, я приподнимаю ее ночнушку как можно выше и провожу носом по ее спине. Я вдыхаю смесь цветов и чистого пота, затем приоткрываю губы, слегка прижимая их к ней, чтобы мои выдохи согревали ее спину. Она дрожит подо мной. Я отпускаю ее запястья и спускаюсь вниз по ее телу.

Вдыхаю сладкий аромат между ее ног поражает, и мои ноздри раздуваются. Я срываю с нее стринги, и когда она пытается повернуться, чтобы посмотреть на меня, я кладу руку ей на спину, удерживая ее неподвижно. Ее дыхание вырывается со свистом, когда она извивается.

Подтягивая ее задницу вверх, чтобы она оказалась на коленях — ее спина опустилась, а щека все еще прижата к подушке, — я раздвигаю ее ноги и опускаю свое лицо. Моя щетина касается внутренней стороны ее бедер, и она стонет.

Прямо сейчас она — мой кислород.

Я втягиваю еще один глоток ее запаха, вдыхая ее потребность во мне, и мои пальцы впиваются в ее бедра, когда примитивное желание попробовать ее на вкус поглощает меня. Я провожу языком по ее щелочке, от одного конца до другого, удерживая ее неподвижно, когда она дергается, затем возвращаюсь за добавкой. Открыв рот, я сосу, втягиваю и поглощаю ее соки, едва улавливая ее мяуканье из-за звона в ушах. Прошло так много времени с тех пор, как я пробовал киску, и, черт возьми, она такая вкусная.

Ее пальцы находят мои волосы, и она прижимается к моему лицу. Рычание вырывается из меня, когда я отстраняюсь, чтобы укусить внутреннюю сторону ее бедра — достаточно сильно, чтобы порвать кожу.

— Черт, — стонет она, готовая снова потереться об меня, когда я замираю.

Красная капля стекает со следа от укуса на ее бедре. Алый цвет на фарфоре создает магнетический контраст, приковывая внимание и ускоряя ритм моего пульса в гипнотическом танце. Внутри меня возникает опасное урчание. Я придвигаюсь на сантиметр ближе, слегка дуя на ссадину.

Дрожь пробегает по ней, ее задница приподнимается для меня, и член болезненно напрягается под боксерами.

Чернота затуманивает зрение, когда я наклоняюсь, хватая ее за бедро, и провожу языком по маленькому укусу.

Все еще держа руку вытянутой за спиной, она тянет меня за волосы, пытаясь поднять, но я игнорирую ее, выпивая каждую новую каплю, пока рана не набухает и не приобретает соблазнительный розовый цвет. Я крепче сжимаю ее в объятиях, позволяя сочетанию ее вкусов блаженно поглотить меня, в то время как образы красного заполняют мой разум. Она тянет снова, и жгучее разочарование разрывает меня на части, пока мой прищуренный взгляд, наконец, не останавливается на ее полные вожделения. Секунду она смотрит на меня, тяжело дыша,