Не случайно история, в том числе и новейшая, убедительно показывает, что наши капиталисты, особенно крупные, всегда жили и богатели в основном за счет государства, сами по себе они ни на что не годны («ё-мобиль» помните?). Пожалуй, наиболее отчетливо эту мысль озвучил один из депутатов Государственной думы, министр юстиции и государственного призрения Временного правительства И. Н. Ефремов: «Нам чрезвычайно трудно признать, что промышленность – не есть дело промышленников, что промышленность это есть одна из функций государственной жизни, без которой не может быть нормального питания государства…».[318]

И все же непонятно, какой смысл государству брать на себя убытки частных компаний и содержать их за счет казны: просто чтобы у государства было «нормальное питание»? Наши современные исследователи лишь констатируют факт – было вот так. Но при этом мимоходом подмечают, что «процесс индустриализации шел противоречиво», и что широкое распространение получила «выдача казенных заказов предпринимателям на длительный срок по завышенным расценкам».[319]

И никого это не смущает, никто не задается вопросом, почему. Дело же не только в том, что государство обеспечивало таким образом высокорискованные и масштабные проекты, каковым, например, было строительство железных дорог, долг которых в 1879 году превысил государственный бюджет в два раза.[320]Это была система, она вообще так работала, неэффективно и по старинке. Как говорил депутат Государственной Думы А. А. Бубликов весной 1917 года о казенной железной дороге, «без заботы о восстановлении, без отчислений на погашение и восстановление имущества», на станках 1837 года выпуска.[321]

Мы же, в целом поддерживая Энтони Гидденса, хотим знать, почему на протяжении полутора сотен лет госзаказ у нас является источником успеха частного предпринимательства, не государства вообще, в целом, а именно частного предпринимательства. Не ответив на этот вопрос, невозможно понять нашу историю; не поняв и не познав историю, мы не можем понять и современность, не можем понять самих себя. Потому что государство и сегодня активно поддерживает крупный, вернее, очень крупный частный бизнес, закрывая его долги перед кредиторами за счет госбюджета, снижая тем самым его предпринимательские риски и обеспечивая высокую доходность. И как следствие, отмечают специалисты, «в результате бесконечных поглощений, слияний и разделов выводятся за рубеж немалые средства. В том числе и кредитные деньги. Это классика нашей экономической политики – капитализация прибыли и национализация убытков (выделено В. М.)».[322]

А мы добавим: точно так же, как это было в конце XIX – начале ХХ века. Точно так же, как это было и при советской власти – списывать долги убыточных предприятий тогда тоже было нормой. Империи нет, советской власти нет, кругом высокие технологии и так называемое постиндустриальное общество, а хозяйственная практика России остается прежней (усиление патернализма особенно бросается в глаза в условиях действия западных санкций).

Похоже, время не властно над ней и над ее социальной природой, и тогда капитализация прибыли и национализация убытков – это специфический признак социально-экономического уклада нашей экономики. Здесь очевидно прослеживается связь прошлого с настоящим. Об исторической преемственности экономической системы России написано немало научных работ. Наиболее интересной из них, на наш взгляд, стала монография В. А. Мау «Реформы и догмы. 1914–1929», изданная еще в 1993 году довольно крупным тиражом. Но ни она, ни исследования других авторов по этой тематике (например, Е. Г. Гимпельсон, А. Г. Трукан, В. А. Шишкин) не дают ответа на вопрос «Почему?». А это значит, что у каждого автора, у каждого исследователя есть свой особый взгляд на дальнейшие пути экономического развития России, и они понимают их по-разному. Но без ответа на вопрос «Почему?» мы не можем познать причину происходящих в стране исторически устойчивых экономических процессов, а любое прогнозирование или планирование в этой области вряд ли можно назвать научно корректным.

Тогда, может быть, исторические источники помогут нам в познании сегодняшнего дня? На наших историков и экономистов надежды уже нет. Правда, современники пореформенной России XIX века не дают нам ответы на все вопросы, но, в отличие от нас, они все-таки видели причины, ведь причины как бы прорастали у них на глазах.

Видели, но не понимали. Как говорил поэт, «лицом к лицу лица не увидать»! Это все равно как видеть небосвод – то же небо, те же звезды, что и двести, и триста лет назад. Сегодня мы, в отличие от наших предков, не только его видим, но и знаем, что он собой представляет, и что за ним скрывается. Поэтому давайте посмотрим, а что все-таки видели наши предки, и попробуем понять простые, в общем-то, социальные вещи, попробуем познать их, проникнуть в их суть, если будем до конца любопытны и честны.

«Прибыли от доходных линий идут в карманы частных лиц, дефицит от эксплуатации остальных дорог ложится на государственную казну»[323](т. е. капитализация прибыли и национализация убытков), – это парадоксальное известие сообщает нам из XIX века известный экономист и один из первых переводчиков «Капитала» К. Маркса Н. Ф. Даниельсон. Фактически он подтверждает то, что видим и мы.

Но он же в 1880 году, исследовав сельскохозяйственное производство, рост железных дорог и банковской системы, пришел к интересному для нас, но не замеченному никем из исследователей выводу – в отличие от западно-европейской практики, развитие нашего хозяйства «не было вызвано массовым ростом производства» (выделено В. М.). Мы «обратили наши силы на развитие результатов производства»,[324]т. е. на банки и железные дороги, те самые, которые А. И. Уткин поставил в скобки, рассматривая степень капитализации российских промышленных и торговых компаний. Сделал он это не случайно: степень их капитализации значительно отличалась от характерной в целом для экономики страны. Ну и что, спросите вы, какая разница, куда вкладывать деньги?