от наносной шелухи, а сердце наращивает особый рецепторный потенциал. Лесной отшельник не носит маску учтивости, но испытывает неподдельные чувства. Как писал Башляр в «Психоанализе огня»: «Возможно, наш предок с большей благодарностью принимал наслаждения, полнее отдавался счастью, будучи, соответственно, менее чувствительным к страданию».

Человек, ведущий жизнь затворника и желающий сохранить здравый рассудок, должен жить настоящим. Начав строить планы, он сойдет с ума. Настоящее — это смирительная рубашка против сладкоголосых сирен будущего.

Сонные горы укутаны ватой вечерних облаков. Цветы шиповника обрамляют опушку леса. Они тянутся к своему богу — Солнцу. Вспоминаю описание сада на улице Плюме в «Отверженных». Жан Вальжан превратил его в заброшенный пустырь, и по этому случаю Виктор Гюго выступает с многостраничной пантеистической проповедью: «Все работает для всего. Алгебра приложима к облакам; изучение звезды приносит пользу розе; ни один мыслитель не осмелится сказать, что аромат боярышника бесполезен созвездиям»[24]. Продолжая мысль Гюго, никто не отважится утверждать, что прибой не имеет никакого отношения к снам олененка, что ветер ничего не чувствует, когда натыкается на стену, и что рассвет равнодушен к пению птиц.

17 июля

День уходит на то, чтобы прочитать «Тайфун», наколоть дров, порыбачить, накормить собак и починить навес, сорванный сильным ветром. Капитан Мак-Вир у Конрада — это полная противоположность капитану Ахаву из романа «Моби Дик». Рискуя жизнью, Мак-Вир без страха смотрит в глаза неизбежности и идет навстречу неумолимой стихии. Зачем беспокоиться о том, что нам неподвластно? Ни один белый кит не стоит того, чтобы исходить ненавистью на его счет. Невозмутимость, доведенная до крайности, придает людям упрямый и глупый вид, и под пером Конрада Мак-Вир приобретает облик жестокого и недалекого человека. Из этого капитана получился бы преотличный русский супергерой.

Чтобы выразить безразличие, люди в России используют слово «пофиг». А равнодушное отношение к чему бы то ни было здесь называется «пофигизмом». Русские гордятся тем, что могут противопоставить свой пофигизм историческим катаклизмам, суровому климату и нечистоплотности своих правителей. Русский пофигизм отличается от смирения стоиков и отрешенности буддистов. Здесь нет стремления накопить кармические заслуги или направить человека на путь истинный, как это происходит у Сенеки. Русские попросту хотят, чтобы им позволили выпить сегодня, потому что завтра будет хуже, чем вчера. Пофигизм — это состояние внутренней пассивности в сочетании с жаждой жить. Глубокое нежелание льстить себя какой-либо надеждой не мешает пофигистам извлекать максимальное удовольствие из проживаемого ими дня. Вечер — вот горизонт их ожиданий. Капитан Мак-Вир, обливающийся потом на мостике своего судна, попавшего в сильный шторм, мог бы стать последователем религии пофигизма.

18 июля

Туман застает меня врасплох, когда я на байдарке огибаю мыс. Но солнцу удается нести свет. Его лучи, словно иголки дикобраза, пронзают плотную пелену. Самое время стать жертвой нападения какого-нибудь байкальского чудовища.

Сойдя на берег около заброшенной хижины, углубляюсь в лес в поисках дикорастущего лука, ревеня и черемши. Комары облепили меня. Мне бы хотелось приволочь сюда рекламщиков, расхваливающих очередное средство защиты от укусов насекомых, содрать с них одежду и посмотреть, не станут ли они менее красноречивы в описаниях своей продукции.

В прибрежных озерах искрится вода. Цветущий шиповник украшает берега, а кедры придают им мрачный вид. Возвращаюсь в избушку, нагруженный травами. Байкал окрашивается розовым; небо приобретает мраморный оттенок, покрывается фиолетовыми пятнами и синеватыми разводами. Нужно быть судмедэкспертом, чтобы оценить красоту байкальских сумерек.

19 июля

Душ на пляже. Я обливаюсь теплой водой из ведер, когда Володя с мыса Елохин выходит на берег из маленькой лодки, неся сверток с копченой рыбой. Он приехал поговорить о проблеме, которая очень волнует всех русских. «В ваших городах беспорядки! Это арабская революция! Все горит!» У меня не хватает слов, чтобы объяснить Володе, что дела обстоят не так плохо и что все гораздо сложнее. Хотя, может быть, все просто. Нужно будет сообщить ему, что столь занимающие русский ум протесты выражают в первую очередь социальный гнев и что этническое происхождение их участников, хотя оно и производит впечатление на русских, не упоминается французскими комментаторами. Необходимо также сказать ему, что это не революция. Упомянутые нарушения общественного порядка имеют целью не свержение буржуазного мира, а получение доступа к нему. Слышали ли мы призывы к свободе из уст этой бунтующей молодежи? Почему обитатели бедных парижских пригородов сжигают автомобили? Потому, что они осуждают капитализм и технический прогресс, оказывающие губительное влияние на общество, или же в силу того, что у них самих нет больших и красивых машин?

Я помню свои выступления в неблагополучных районах (городские территории, где присутствует определенный аромат жестокости, во Франции называются «требующими особого внимания»). Школьники в зале были полны энергии и внимательно слушали меня, но смеялись над моей одеждой и моей манерой говорить. Из нашего общения я понял, что они высоко ценят внешние атрибуты богатства, склонны к поведенческому конформизму и признают нормальным только то, что принято у них. Они любят дорогие вещи, болезненно озабочены своей наружностью, верят в закон сильного, мало интересуются другими и пользуются собственными речевыми кодами: все это и есть характерные признаки буржуазного сознания.

Боги леса, жить здесь и осквернять окрестные пейзажи подобными рассуждениями! Как только Володя включает мотор, я гоню прочь эти мысли и спешу вернуться к моим книгам и природе.

20 июля

Сегодня совершаю подъем на высоту две тысячи сто метров над уровнем моря. Это для статистики. Я решил покорить вершину, возвышающуюся позади избушки. Сначала мне предстоит долгое и утомительное восхождение через тайгу. На высоте около восьмисот метров начинаются кустарники, предвещающие близость верхнего царства. Камни, сорвавшиеся с вершин, лежат у края леса. Вокруг торжественная тишина. Собаки тяжело дышат. Мы пьем из ручья. Подъем становится все круче; Айке и Беку трудно взбираться по каменистым выступам. Мы садимся среди цветущих горных кустарников и наблюдаем за тем, как с черепашьей скоростью горы и леса сползают на берег.

Говорят, что некоторые мужчины смотрят на бедра женщины, чтобы понять, станет ли она хорошей матерью. Другие смотрят ей в глаза, пытаясь угадать, будет ли она любить их. Третьи мысленно измеряют длину пальцев, чтобы узнать, насколько женщина сексуальна и чувственна. Оценивающие взгляды, которые мы бросаем на природу, часто идентичны.

Эти горы дарят нам массу невероятных ощущений, которые можно испытать только здесь. Но людям никогда не удастся усовершенствовать местный пейзаж. Его величие спутает им все планы. Никто не сможет укротить эту природу. Она открывается только душам, свободным от всяких амбиций. Тайгу не удобряют. Любители освоения территорий, ступайте