застолья, когда гости уже основательно напились, «Перперна поднял чашу неразбавленного вина и, пригубив, со звоном уронил ее. Это был условный знак, и тут же Антоний, возлежавший рядом с Серторием, ударил его мечом. Серторий повернулся в его сторону и хотел было встать, но Антоний бросился ему на грудь и схватил за руки; лишенный возможности сопротивляться, Серторий умер под ударами множества заговорщиков» (Plut. Sert., 26, 5–6).

Итак, Перперна добился своего, устранив ненавистного «выскочку». Однако воины были возмущены совершившимся злодеянием. Когда было вскрыто завещание покойного, выяснилось, что он назначает его своим преемником[659], что лишь усилило недовольство, — Перперна убил человека, который так ему доверял! Новому главнокомандующему грозила расправа со стороны взбешенных солдат, (прежде всего, судя по контексту источника, римлян), но он энергично занялся пресечением беспорядков. Одних «смутьянов» Перперна подкупил, других улестил обещаниями, третьим пригрозил, а с наиболее непокорными расправился. Укрепив свое положение, он велел казнить даже собственного племянника и трех неизвестных нам знатных лиц (Арр. ВС, I, 114). Думается, однако, что карательные меры носили лишь вспомогательный характер — инсургенты-римляне могли перейти к Помпею, который охотно принял бы их. Но этого в целом не произошло — очевидно, Перперна оказался достаточно ловким дипломатом.

Хуже обстояло дело в отношениях с испанцами. Судя по всему, их реакцию заговорщики не предусмотрели. Многие общины перешли на сторону полководцев сената (Plut. Sert., 27, 1), ибо считали себя клиентами Сертория, но никак не его преемника[660]. Перперне пришлось лично объезжать племена, вести переговоры, освобождать заложников, что только ослабляло его власть над туземцами — вряд ли такое входило в планы заговорщиков, но выбирать не приходилось. В конце концов преемнику Сертория удалось добиться того, что часть испанцев согласилась подчиняться ему «как полководцу (μεν ωη στρατηγω)» (Арр. ВС, I, 114). Возможно, это означает открытое «понижение» — Сертория туземцы признавали стратегом-автократором. Однако ручаться за точность терминологии Аппиана нельзя. Впрочем, не вызывает сомнений, что объем власти Перперны был меньше, да и число испанцев, поддерживавших его, сократилось.

Узнав о гибели Сертория, Метелл отбыл в «другие места Иберии (ετερα της ''Ιβηριας)», т. е., очевидно, в свою провинцию[661], считая, что с Перперной справится и один Помпей (Арр. ВС, 1,115). Это было связано не только с тем, что Перперна не пользовался репутацией способного полководца, но и с ослаблением повстанческих сил после гибели Сертория[662].

В сложившихся условиях самым разумным выходом было продолжение партизанской войны. Однако Перперна избрал средний путь: он держал основные силы в кулаке, но на генеральное сражение не решался; возможно, он выбирал подходящий момент для внезапного нападения. Однако уже на десятый день после начала боевых действий Помпею удалось разгромить незадачливого преемника Сертория: он выслал для приманки 10 когорт, а когда Перперна атаковал их, то попал в засаду и потерпел полное поражение. «Боясь, — по словам Аппиана, — своих солдат больше, чем вражеских», он спрятался в кустарнике, но его выволокли оттуда всадники. Обезумевший от ужаса Перперна кричал, что выдаст переписку Сертория с влиятельными лицами в Риме, но этим, видимо, лишь ускорил свой конец: Помпей приказал казнить пленника, а пресловутые письма сжечь[663]. Предотвратив тем самым крупный политический скандал, он снискал себе похвалу в Риме (Plut. Sert., 27, 1–3; Pomp., 20, 2–4; Арр. ВС, I, 115; Front., II, 5, 32).

После этого инсургенты-римляне стали в большом числе переходить к Помпею, который «готов был всем гражданам-просителям протянуть в залог верности свою непобедимую руку и явить надежду на спасение» (Cic. Verr., II, V, 153. — Пер. В. Н. Чемберджи). Те же, кто продолжал борьбу, были уничтожены; погибли почти все участники заговора, уцелел лишь некий Ауфидий, который «дожил до преклонных лет в какой-то варварской деревне в нищете и полном забвении». Некоторые инсургенты-римляне бежали в Мавретанию, но там погибли от рук туземцев (Plut. Sert., 27, 4). Кое-кто сумел добраться до Сицилии, но здесь беглецов настигла кара со стороны ее наместника Верреса (Cic. Verr., II, V, 151–153). Примерно в 71 г.[664] был издан lex Plotia de reditu Lepidanorum, амнистировавший участников восстания Лепида и Сертория (loc. cit., 152; Gell., XIII, 3, 5; Dio Cass., XLIV, 47, 4). Видимо, на основании этого закона добился своего оправдания при поддержке Цезаря один из соратников Сертория, Луций Корнелий Цинна, вернувшийся в Рим (Suet. Iul., 5).

Итак, последний очаг гражданской войны был ликвидирован. Но еще продолжали сопротивляться лузитаны, ареваки, васконы, северные ваккеи. Помпей обрушил всю мощь своей армии на ареваков и васконов. Его войска захватили и разрушили Уксаму, Термесс, Клунию, Паллантию, Калагуррис[665]. Последний защищался особенно отчаянно[666]. Его жители, мучимые голодом, дошли до людоедства, их страдания стали в античную эпоху хрестоматийными, но в конце концов и они были покорены армией помпеева легата Афрания (Val. Max., VII, 6, ext. 3; Flor., III, 22, 9; Exup., 8; Oros., V, 23, 14; Iuven., XV, 93–106).

Однако не все племена, участвовавшие в восстании, постигла столь печальная участь. Помпей так и не довел до конца операции против непокорных туземцев. Луцию Афранию, сменившему его в должности проконсула Ближней Испании, пришлось вести боевые действия как минимум до конца 70 г.[667] Еще в 56 г. поход против ваккеев совершил Метелл Непот (Dio Cass., XXXIX, 34). Два года после смерти Сертория воевал в своей провинции Метелл, но борьба с лузитанами продолжалась еще до середины I в.[668] Однако эти племена практически не контролировались римлянами и до Серторианской войны.

Полководцы сената не ограничились военным разгромом повстанцев. Они предприняли ряд «гражданских» мер, чтобы наказать самые непокорные общины и поощрить дружественные. Цезарь писал, что еще в начале 40-х гг. многие кельтиберские общины боялись одного имени Помпея, другие же, напротив, благосклонны к нему за оказанные им милости. Очевидно, вторых было больше, чем первых, ибо во время гражданской войны 49–44 гг. Помпей пользовался в Кельтиберии значительной поддержкой (Caes. ВС, 1,61,3–4). Есть и более конкретные сообщения. Так, город васконов Калагуррис был подчинен в административном отношении илергетской Оске (I, 60,1)[669]. Какая-то часть повстанцев была выселена Помпеем за Пиренеи в Лугдунум Конвенарум (Hier. Adv. Vigil., 4; fsid. Orig, IX, 2.108)[670]. Многие общины лишились права чеканить свою монету[671]. Греческая община Эмпориона, напротив, именно после Серторианской войны возобновила выпуск собственной монеты — вероятно, в награду за поддержку сената[672]. Некоторые испанцы, отличившиеся в борьбе с инсургентами, получили от Помпея права римского гражданства, что было закреплено законом Геллия —