— Он никогда об этом не говорил. Как по-твоему, если бы ты завел интрижку с женщиной, которая умерла больше ста лет назад, ты рассказал бы об этом своей жене?

— А обо мне?

— А что — о тебе?

— Он обо мне когда-нибудь упоминал?

Я покачала головой, и Джоффи надолго замолчал. Обычно за ним задумчивости не водилось.

— Мне кажется, он хотел бы, чтобы на месте Антона в той атаке оказался я. Ант всегда был его любимчиком.

— Не глупи, Джоффи. А даже если и так — хотя это неправда, — тут уж никто ничего не смог бы поделать. Ант погиб, скончался. Умер. Даже если бы ты остался там, давай уж скажем напрямую, полковые капелланы военную политику не определяют.

— Тогда почему папа ни разу не пришел навестить меня?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Может, из-за Хроностражи. Он редко приходит ко мне не по делу — и всегда не больше чем на пару минут.

Джоффи кивнул и спросил:

— Ты в Лондоне посещала церковь, сестренка?

— У меня просто времени не было, Джоф.

— Мы сами распоряжаемся временем, сестра.

Я вздохнула. Он был прав.

— После той атаки я утратила веру. У Сети есть свои капелланы, но я перестала ощущать, что верю.

— Крым отнял у нас слишком много, — тихо сказал Джоффи. — Возможно, потому нам и приходится трудиться вдвое больше, чтобы удержать в себе то, что осталось. Даже я не остался равнодушен к упоению в бою. Когда я впервые попал на полуостров, я был восхищен войной — я чувствовал, как национальная гордость коварно окрыляет меня и опровергает все доводы разума. Пока я находился там, я жаждал, чтоб мы победили, жаждал убивать врагов. Я наслаждался боевой славой и чувством товарищества, которое возникает только перед лицом смерти. Нет уз крепче тех, что куются в битве, нет друзей ближе, чем те, кто сражался плечом к плечу с тобой.

Джоффи внезапно стал похож на человека — наверное, именно таким видят его прихожане.

— Лишь потом я понял, как чудовищно мы заблуждаемся. Очень скоро я перестал видеть разницу между англичанином, русским, французом, турком… Я так и заявил, и меня выслали с фронта за несоответствие. Мой епископ сказал: не мое дело — судить военные ошибки, мое дело — следить за душевным спокойствием мужчин и женщин.

— Потому ты и вернулся в Англию?

— Потому я и вернулся в Англию.

— Знаешь, ты не прав, — сказала я ему.

— В чем?

— В том, что косишь под бесхребетника. Слышал, что полковник Фелпс в городе?

— Да. Задница. Надо его отравить. Я выступаю против него в качестве «голоса разума». Присоединишься ко мне?

— He знаю, Джоф. Правда, не знаю, — сказала я, глядя в чашку.

Он предложил мне овсяное печенье-«валентинку», я отказалась.

— Мама ведь хорошо присматривает за кенотафом, правда? — Мне отчаянно хотелось сменить тему.

— Э, нет, Доктор, это не она. Она не в силах подойти к надгробию, даже если ей хватает духу войти в кладбищенские ворота.

— Тогда кто?

— Да Лондэн, конечно же. Он что, так тебе и не сказал?

Я выпрямилась.

— Нет. Нет, не сказал…

— Может, он и написал дерьмовую книгу и вообще туповат, но он был Анту хорошим другом.

— А его свидетельство заклеймило Антона навеки!

Джоффи поставил свою чашку и, наклонившись ко мне, понизил голос до шепота:

— Дорогая сестренка, я знаю, это истасканная фразочка, но она все равно верна: первой жертвой войны всегда становится правда. Лондэн попытался рассказать ее. Не думай, что ему не было больно, — куда легче было бы солгать и обелить имя Анта. Но маленькая ложь всегда порождает большую. Военщина вряд ли может позволить себе большее вранье, чем уже породила. Лондэн знал об этом, и наш Антон, думаю, тоже.

Я задумчиво посмотрела на брата. Я не знала, как оправдаться перед Лондэном, но надеялась, что придумаю что-нибудь. Десять лет назад он просил меня выйти за него замуж, как раз перед тем, как выступил в трибунале. Я обвинила его в том, что он хотел завладеть моей рукой нечестным путем, зная, как я отреагирую на его показания. И бросила Лондэна через неделю.

— Думаю, мне надо позвонить ему.

Джоффи улыбнулся.

— Да уж, лучше позвони ему, Доктор Зло.

Меня многие спрашивали, где я нахожу то огромное количество слов, которое мне нужно для сытной кормежки моих книжных червей. Ответ, конечно же, прост: я использую исключенные слова, которых в английском языке более чем достаточно. Например, в словосочетании «конец путешествия» их целых три: «Это есть конец этого путешествия». Есть множество других примеров, например, «прикроватный» — тот, что у кровати, или «пешеход» — тот, кто идет пешком, и так далее. Если у меня выходит запас, я беру местную газету — в передовицах «ЖАБ-ньюс» всегда можно найти исключенные слова. Намного хуже с сокращениями — для червей это пустая порода, а их становится все больше. Вот во вчерашней заметке, к примеру, я прочел: «ООО АГВППЩ…»

Майкрофт Нонетот.

Для колонки «Отвечаем на любые вопросы», журнал «Новый генщик»

Когда я приехала в контору, Безотказэна и Виктора на месте не было. Я сварила себе кофе и села за стол. Набрала номер Лондэна — занято, повторила попытку через несколько минут — безуспешно. Снизу позвонил сержант Росс и доложил, что отправил наверх человека, который ищет литтективов. Я размяла пальцы и еще раз набрала Лондэна — все так же безрезультатно. Тут ввалился неуклюжий коротышка профессорского вида, вокруг которого так и клубилась аура неряшливости. Он носил маленький котелок, охотничью куртку в «елочку», натянутую второпях поверх, если не ошибаюсь, пижамы. Из портфеля торчали бумаги, шнурки ботинок были завязаны такими узлами, что ими впору крепить снасти. От поста дежурного до кабинета было две минуты ходу, и он все еще вертел в пальцах пропуск.

— Разрешите? — сказала я.

Пока я прикрепляла пропуск к его лацкану, профессор стоял неподвижно, затем рассеянно поблагодарил меня и огляделся, пытаясь определить, куда же он попал.

— Вы искали меня, и вы на нужном этаже.

Мне оставалось только радоваться тому, что в свое время я приобрела богатый опыт общения с профессурой.

— Да? — с непередаваемым удивлением переспросил гость — видимо, он давно уже свыкся с тем, что всегда попадает не по адресу.

— Специальный ТИПА-агент Четверг Нонетот, — представилась я, протягивая ему руку.

Он вяло пожал ее и попытался приподнять шляпу рукой, в которой держал портфель. В результате получил по голове.