огромного существа, пытающегося его съесть. Мне снилось, что я стою в огромном подземном гроте, у дальней стены которого, сжавшись в комок, стоял мой друг, а над ним нависло огромное червеподобное существо. Его уродливая голова-картофелина заканчивалась двумя жвалами-пилами, а грязно-желтое тело, склизкое и вздутое, занимало почти всю комнату. Вдруг чудовище повернулось в мою сторону, между клешнями открылось отверстие и оттуда вылетело что-то липкое, опутав меня сетью и будто парализовав.

Очнулся я от собственного крика. Беззвучный, словно хрип, он обдирал донельзя сухое горло. Тут я понял, что хочу пить. Попытался сцедить слюну, но ее просто не было.

Надо было идти дальше. Умирать в этой зловонной клоаке мне хотелось меньше всего. Вот бы увидеть небо, и тогда уже можно рухнуть на землю и никогда больше не вставать.

Я шел. И дошел.

Сначала стало невероятно светло, но, когда глаза привыкли, оказалось, что это не так. В этих пещерах, и правда, стало светлее, но не на много. Зато теперь я видел свои грязные, покрытые слизью руки, и видел очертания стен. Через какое-то время впереди обрисовался ореол белого круга, от которого струились теплые лучи света. Это был выход.

Теперь, когда появилась возможность спастись, я уже и думать не думал о смерти. Теперь я хотел выжить, и пускай мое тело не слушалось, а во рту раскинулась опаленная жаром пустыня, но мой разум был как никогда ясен.

У меня появилась надежда.

Выход из пещеры был на песчаном склоне, уходящем к болотистой местности внизу. Перед моим взглядом раскинулась долина, видавшая, конечно, лучшие времена. Где-то примерно в ее средине распростерлось хрустальное зеркало озера, небольшая рябь на котором сверкала под солнечным светом.

До земли было недалеко, но в отсутствие сил, спуск показался невероятно трудным и долгим. Несколько раз я чуть не сорвался, но что-то словно оберегало меня. Где-то под руку подвернулся торчащий из земли корень, где-то под ногой появился каменистый уступ. Кто-то будто наблюдал за мной, не давая моему пути завершиться.

Я до сих пор не понимал, как спасся. Почему рычащее в темноте чудовище не съело меня, как всех остальных.

Или они еще живы?

Я взглянул на выход, темным пятном выделяющимся на песчаном слое, и, повернувшись к нему спиной, спотыкаясь, побрел к поблескивающему между невысоких, полуголых деревьев ручью.

Отвратительная вода. Я пил ее большими, жадными глотками до тех пор, пока пожар в моем рту полностью не потух. Затем я мыл руки, мыл лицо, шею, оттирая смердящую слизь.

И вот теперь я сижу под созданным природой каменным навесом. Этакое углубление в земле, поросшее мягкой густой травой. Здесь довольно тепло и, кажется, безопасно. Глаза слипаются.

Я один, совершенно один. У меня остался только блокнот с ручкой и ружье с пятью патронами…

Кто-то глухо кашлянул. Асмер оторвал взгляд от дневника:

– Нед, что ты не спишь?

Старик со вздохом поднялся, держа у рта платок.

– Не могу заснуть, – тихо, чтобы не разбудить других сказал он.

– О чем думаешь?

– Так, о всяком… – ответил Недлард. – Когда-то это место выглядело совсем не так.

Архильд глубоко вдохнул, а на выдохе издал громкий храп.

– Как бы эти твари сюда не сбежались, – улыбнулся Асмер.

– Не волнуйся об этом. Думаю, они примут его за своего, – отшутился Нед.

Какое-то время они молчали, задумчиво глядя на взымающуюся грудь Архильда и на Рене, что спокойно и тихо посапывал рядом.

– Зачем мы здесь? – прервал тишину Асмер.

– Всю свою жизнь я искал ответы. Потратил долгие годы на поиски. Безуспешно, – тихо сказал Недлард, не поднимая глаза. – А они были у меня под боком. Все это время. Здесь, в этой деревне, давно проклятой и изуродованной проклятьем, если можно так это назвать.

– Ты все время твердишь о каких-то ответах и загадках. Уклоняешься от моих вопросов, – раздраженно сказал Асмер. – Неужели так трудно просто взять и ответить, что мы ищем в этом месте?

– Для чего ты пришел ко мне? – спросил Недлард, тише, чем прежде.

– Расследовал убийство…

– Вот именно.

– И что это значит?

– А то, что ты его до сих пор не раскрыл. Ты не можешь назвать мне убийцу Арне, да и себе вряд ли можешь, – сказал Недлард. – Так что ты здесь для того, чтобы закончить дело. Закрыть его.

Старик пожал плечами:

– Я не избегал твоих вопросов. Сомневался лишь, что мои слова, основанные на предположениях, хоть как-то помогут тебе. Я всего лишь человек, как и остальные. Лучше тебе увидеть все самому.

– Ты уверен, что мы найдем здесь хоть что-то?

Недлард кивнул:

– Уверен. Чувствую, что найдем, – а затем тише: – Не может быть, что все это было просто так.

– Жаль только, что Карелл не с нами, – вздохнул Асмер.

– Я думаю ему сейчас гораздо лучше, чем всем нам остальным. Не знаю, есть ли что-то после смерти, но, думаю, там гораздо спокойнее, нежели в нашем мире.

Архильд перестал храпеть. Перевернулся на другой бок и неразборчиво выругался.

– Думаешь здесь счастья нет? – спросил Асмер, коротко взглянув на старика.

– А что такое счастье?.. Не знаешь? Вот и я тоже, – ответил Недлард после того, как Асмер пожал плечами. – Богатство, любовь, свобода? Честно – не знаю.

Старик затих, но скоро продолжил:

– Зато я знаю, что здесь, в этом мире, ответов на этот вопрос ты не найдешь. Люди обречены на страдания, обречены вечно жить за решеткой собственного разума, что не позволяет им выйти из этого порочного круга. Мы не можем быть счастливы, ведь, так или иначе, сколько бы денег, женщин или признания ты не имел, в жизни всегда будет что-то, что будет сгрызать тебя изнутри.

Асмер молчал.

– Продолжай читать, что читал, – мягко сказал Нед. – Я буду спать.

Асмер открыл дневник. Только какое-то время он совсем не осознавал, что там написано. Смотрел через постаревшую бумагу. Попытался загнать тревожные мысли, навеянные разговором, куда поглубже. Спустя какое-то время у него это получилось.

Почерк стал еще менее понятным. Буквы сильно увеличились, а цвет чернил сменил свой цвет на красный. Это были уже не чернила. Это была кровь.

Следующие заметки, похоже, были написаны автором прямо перед смертью.

… Черт. Я потерял ручку, но это совсем не страшно. Осталось совсем немного.

Как я мог быть таким глупцом?

Теперь я умираю, а помочь себе не в состоянии. У меня нет ни медикаментов, ни сил бороться, так что остается просто ждать, пока последние капли жизни не покинут мое тело вместе с кровью.

Эта деревня и правда проклята.