мягком шелесте отходящих волн, мой воспаленный разум рисовал сотни крошечных черепков, трущихся друг о друга. Раттаты, ратикейты, виддлы и какуны, пиджи и пичу… Сотни трупиков, лишенные своих голов, наперебой вставали пред глазами, попросту не позволяя разуму отключиться.

Раз за разом пытаясь проникнуть хотя бы в дремоту мои веки смыкались, и на сетчатке являли свой образ все те покемоны, что были мною освобождены. Все те покемоны, что были мною убиты. И все те покемоны, что так и не дождались помощи. Последних было гораздо, гораздо больше, чем я вообще могу себе представить. Сотни, тысячи трупов, кровь которых стекает с уже отсутствующих рук Блейна. И будет стекать до самого конца его жалкой жизни. И после нее.

Очередная попытка окончилась тяжелым вздохом. Впервые за все то время, что я обрел новое тело, у меня не выходит заснуть. Это всегда было просто, словно щелкнуть рубильником, и тут такое… Хотя нет, не в первые. Если подумать, подобные ночи бывали и раньше. После похода по теням от Сириуса, после похищения Мисти генгарами. Правда, в те ночи я и не спал, но… не думаю, что смог бы.

А черепки все также терлись друг о друга где-то за окном. Близкое побережье — это благо, пусть и не всегда. Приятное в обычное время шуршание давило на нервы. Настолько, что дальнейшие попытки отправить сознание к отдыху были мною отброшены. Тем более, что несмотря на обилие времени для размышлений, я так и не пришел к конечным выводам по всему этому дурнопахнущему делу. Возможно, именно этот факт не давал забыться во сне?

Покинув уютное ложе, не забыв напоследок полюбоваться спящей красавицей, убрать непослушную рыжую прядку от чуть подергивающегося носика, да запечатлеть на загорелой щечке легкий поцелуй, я вышел на веранду, приставленную к нашей спальне. Плетеное креслице, приглушенный чуть желтоватый свет фонариков, линия прибоя в сотне шагов да виды на звездное небо, в углу которого безликим диском светила убывающая луна. Прекрасная атмосфера, чтобы всё еще раз обдумать.

В первую очередь… Что вообще это было? Зачем был весь тот экскурс в далекое прошлое? К чему мне знать секретную информацию, скажем, о личном участии Юпси в деле терроризма? Мужчина недвусмысленно намекнул, что оплати главы организации его услуги, и он без сомнений переметнулся бы к ним. И пусть в качестве платы он принял бы только лишь жизнь своей супруги, сути это не меняет. Что из этого выходит? Что Роберт не верен лиге? Не верен Канто? Что Роберт верен только себе и собственной выгоде? Так это нормально. Все такие, а кто нет — те нагло врут. Ну, или с их восприятием серьезно поработали профессионалы… вроде того же Юпси.

Интриги — это не мое. Уверен, среди обилия вылитой на меня информации скрывается и второе и третье дно, но кроме как банальной проверки и вербовки моей фантазии не хватает ни на что. Роберт пытался быть со мной честным, или же наврал в три короба — сути не меняет. Главное, что он раскрылся предо мной как далеко не самый надежный агент лиги, и, думается, сделано это было не просто так. Так что да, пока предположим, что меня пытаются проверить на лояльность, вшивость или еще на что-то… Но вот только зачем? Я не выказывал недовольства лигой или лично Чарльзом Гудшоу, однако проявил некую настороженность и недоверие. Не думаю, что это не нормально для человека моего положения.

Я бы понял, если бы меня проверяли на принадлежность к тем самым… террористам… Если бы у меня был выход на Джованни, то я мог бы предупредить его о готовящемся захвате. Данные для этого у меня есть, пусть Роберт и сказал, что детали будут уточнены позже. А учитывая, что я в доме псионика, в изоляции… если они хотят, чтобы я попытался предупредить Джованни, то обеспечат для этого возможность. Или же напротив, не хотят дать и шанса? И если так ставить вопрос, то как они вообще меня воспринимают? Кем? Явился из ниоткуда, и был, фактически, призраком: ни документов, ни семьи, ни знакомых. Ничего. И при этом мое тело, мои способности, мое восприятие мира… всё это сильно отличается от людских, о чем, я уверен, профессор Оук поведал бы Чарли при первом же запросе. Как проф и говорил, он не стал бы распространять информацию самостоятельно, но вот если спросят… Об этом меня предупреждали, и винить его за это было бы глупо. Ведь я уже согласился с подобным положением дел. И пусть я лично доставил в руки Чарли высоко сидящего предателя, каков шанс, что это просто не слив зазнавшейся выскочки, не стратегический размен, или приманка, дабы заманить некую цель в ловушку. Ту же Агату, например, что по рассказам Роберта очень уж мешала действовать безымянному.

Если рассматривать меня, как такового: личность, историю, тело, способности, круг общения, и… в общем, рассматривать всего меня с точки зрения Чарльза, то выходит, что я какой-то монстр, похожий на человека, что не так давно появился из ниоткуда и тут же втерся в доверие к бывшему Чемпиону региона, сына которого, между прочим тоже Чемпиона, убил… некий появившийся из ниоткуда монстр.

Думаю, стоит признать, что как у меня есть поводы не доверять лиге, так и у лиги есть поводы не доверять мне. Причем их поводы как-то помощнее будут. Правда… Оук же. Оук лично меня проверял… физически, в виде тестов, и морально, в виде многочасовых разговоров и дискуссий. Он же меня и обучал, и помогал развиваться. Нет, вот ему я точно доверяю, хотя сам проф… как бы обидно не было, но Оук имеет все основания как-то связывать меня с организацией, убившей его сына.

И пусть связь безымянного с пропажей Кассиса Оука — лишь домысел и предположение аналитиков лиги, но то, с какой уверенностью о той связи говорил Роберт, — между прочим двойной агент в рядах организации, создавшей безымянного, — сомнений не оставляет. Покемон причастен.

Предположим, что я действительно нахожусь под подозрениями… хотя я и раньше так считал, но теперь всё открылось в несколько ином свете. Предположим, что нахожусь под ТАКИМИ подозрениями, от которых так просто не отвертеться. Что меня в лучшем случае считают вышедшим из-под контроля экспериментом, а в худшем — засланным убийцей, цели которого неясны. И что теперь? Теперь весь разговор выходит на иной уровень. Меня одновременно проверяют, вербуют и пытаются