видимо, нам предлагают найти какого-то конкретного дожа.

— Наверное… могилу дожа? — предположила Сиена.

— Или статую, или портрет, — ответил Лэнгдон. — Дожей нет уже несколько веков.

Дожи в Венеции играли ту же роль, что герцоги в других итальянских городах-государствах, и за тысячу лет, с 697 года, их сменилось больше сотни. Правление их прекратилось в конце восемнадцатого века с наполеоновским завоеванием, но их великолепие и могущество до сих пор остаются увлекательной темой для историков.

— Как вы, наверное, знаете, — продолжал Лэнгдон, — две главные туристические достопримечательности Венеции — Дворец дожей и собор Сан-Марко, построенные дожами и для дожей. Там похоронены многие из них.

— А вы знаете, какой дож отличался каким-то особенным злодейством? — спросила Сиена.

Лэнгдон взглянул на строку, вызвавшую вопрос: «Ты дожа вероломного ищи…»

— Такого не знаю, но в стихотворении говорится не о злодействе, а о вероломстве, то есть предательстве. Это разница — особенно для эпохи Данте. Предательство — один из семи смертных грехов, самый тяжкий, и наказание за него — последний, девятый круг ада.

Предателем для Данте был тот, кто изменил доверившемуся. Самое известное и злодейское предательство в истории — предательство Христа Иудой, и Данте считал его настолько гнусным, что отправил Иуду в самую сердцевину ада, место, названное по имени самого подлого его обитателя Джудеккой.

— Так, — сказал Феррис, — значит, мы ищем дожа, совершившего предательство.

— И это ограничит нам круг претендентов, — поддержала его Сиена. Она посмотрела на стихи. — Но следующая строка… «Кто обезглавил жеребцов». — Она подняла глаза на Лэнгдона. — Был такой дож, который отрезал у лошадей головы?

Лэнгдону пришла на память отвратительная сцена из «Крестного отца».

— Такого не припомню. Но еще тут говорится, что он похитил кости слепой. — Лэнгдон посмотрел на Ферриса. — У вас в телефоне есть Интернет?

Феррис тут же вынул телефон и подержал его в распухших красных пальцах.

— Мне трудновато нажимать на кнопки.

— Давайте я. — Сиена взяла телефон. — Ищем венецианского дожа, плюс безголовые лошади и кости слепых. — Ее пальцы забегали по маленькой клавиатуре.

Лэнгдон еще раз просмотрел стихотворение и стал читать дальше.

В мусейоне премудрости священной,

Где золото сияет, преклони

Колени и услышь воды теченье.

— Мусейон — никогда не слышал этого слова, — сказал Феррис.

— Это греческое слово — храм, посвященный музам, — объяснил Лэнгдон. — В Древней Греции мусейон был местом, где собирались просвещенные люди, чтобы обмениваться идеями, обсуждать литературу, музыку, искусство. Первый мусейон был построен Птолемеем при Александрийской библиотеке задолго до рождения Христа, а затем в мире их возникли сотни.

— Доктор Брукс, — сказал Феррис, с надеждой глядя на Сиену, — можете посмотреть, есть ли мусейон в Венеции?

— Вообще их там десятки, — с веселой улыбкой сказал Лэнгдон. — Теперь они называются музеями.

— А-а. Видимо, нам придется забросить сеть пошире.

Сиена продолжала набирать на телефоне текст, конкретизируя задачу.

— Так, мы ищем музей, где можем найти дожа, который отрезал головы у лошадей и крал кости слепых. Роберт, есть такой музей, которым раньше всего стоило бы заняться?

Лэнгдон уже припоминал самые известные музеи Венеции — галерея Академии, Ка-Реццонико, палаццо Грасси, собрание Пегги Гуггенхайм, музей Коррер, — но ни один не подходил под это описание.

Он еще раз посмотрел на текст.

Где золото сияет, преклони колени.

Лэнгдон сухо улыбнулся:

— В Венеции есть один музей, идеально отвечающий этому описанию — «где золото сияет».

Феррис и Сиена выжидательно смотрели на него.

— Собор Сан-Марко. Самая большая церковь в городе.

На лице Ферриса отразилось сомнение.

— Церковь — музей?

— Да. Так же как музей Ватикана. Больше того: интерьер собора Сан-Марко знаменит еще и тем, что выложен золотой плиткой.

— Золотой мусейон, — взволнованно сказала Сиена.

Лэнгдон ответил кивком. Он не сомневался, что сияющий золотом храм в стихотворении — это собор Сан-Марко. Венецианцы веками называли его La Chiesa d’Oro — Золотой церковью, — и внутренность его представлялась Лэнгдону самым поразительным церковным интерьером на свете.

— В стихотворении сказано: преклони колени, — добавил Феррис. — Где естественнее это сделать, как не в церкви?

Пальцы Сиены забегали по клавишам.

— Добавляю в поиск собор Сан-Марко. Там, вероятно, и надо искать этого дожа.

Лэнгдон знал, что там они найдут сколько угодно дожей — это в прямом смысле слова базилика дожей. Почувствовав, что направление взято правильное, он опять обратился к стихам.

Преклони колени и услышь воды теченье.

Подземная вода. Есть ли вода под собором Сан-Марко? Что за вопрос? — подумал Лэнгдон. Там под всем городом вода. Все здания Венеции потихоньку уходят в воду. Лэнгдон представил себе внутренность собора и прикинул, где можно услышать журчание воды под полом. А когда услышим, что должны сделать?

Он вернулся к стихотворению и вслух прочел конец:

Затем подземный отыщи дворец,

Хтоническое чудище найди там,

Живущее в кроваво-красных водах,

Куда не смотрятся светила.

Образ складывался мрачный.

— Итак, — сказал Лэнгдон, — по-видимому, мы должны идти по звуку струящейся воды в какой-то подземный дворец.

Феррис почесал щеку и недовольно спросил:

— Что такое хтоническое чудище?

— Подземное, — сказала Сиена, продолжая нажимать кнопки. — «Хтонический» значит обитающий под землей.

— Да, отчасти, — сказал Лэнгдон. — Но у этого слова есть другие значения, связанные с мифами о чудовищах. «Хтонические» — это особая категория богов и чудовищ — Эринии, Геката и Медуза, например. Они зовутся хтоническими, потому что обитают под землей и ассоциируются с адом. — Он сделал паузу. — Но выходят из своих подземных обиталищ, чтобы нести бедствия миру людей.

Наступило долгое молчание; Лэнгдон понял, что все они подумали об одном и том же. Это хтоническое чудище… может быть только чумой Зобриста.

…подземный отыщи дворец.

Хтоническое чудище найди там,

Живущее в кроваво-красных водах,

Куда не смотрятся светила.

— Во всяком случае, — сказал он, возвращая их к сути дела, — мы должны искать место под землей, тогда понятна последняя строка про воду, куда не заглядывают светила.

— В самом деле, — Сиена подняла глаза от телефона, — если вода под землей, в ней не может отразиться небо. А есть в Венеции подземные озера?

— Мне о таких не известно, — ответил Лэнгдон. — Но в городе, построенном на воде, может быть что угодно.

— А что, если озеро внутри здания? — вдруг спросила Сиена, переводя взгляд с одного на другого. — Там говорится о подземном дворце. Вы как-то обронили, что Дворец дожей соединяется с собором, да? В таком случае на дворец и собор многое указывает: мусейон священной мудрости, дворец, связь с дожами — и все это расположено на главной