— Да что вы себе позволяете, так-перетак? — возмущенно рявкнул хриплый голос.

Я инстинктивно обернулась, удачно приложившись глазом о дверную ручку.

— О Господи-извините-пожалуйста! — взвизгнула я, пытаясь выскочить обратно в коридор, но чертовы шпильки ограничивали мою скорость.

Глаз пульсировал болью. Я лихорадочно шарила по двери в поисках ручки, но чертову кабинку снова заклинило. Словно в приступе клаустрофобии, я дергала дверь, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда.

— Энджел?

Я обмерла, больше всего на свете желая вернуться назад во времени минут на пять. Ну конечно, не с моей удачей налететь в туалете на незнакомца, занимающегося страстным сексом. Ну конечно, это оказался Джеймс. И конечно, все будут думать, что я пришла сюда с намерением присоединиться к сладкой парочке. Стоп, но если он здесь не со мной, тогда кого, черт побери, он притиснул к стене?

— Вот черт!..

Я медленно открыла глаза. Рядом с Джеймсом, запустившим пальцы в темные волосы, те самые волосы, которыми я играла несколько минут назад, стоял опешивший и очень взволнованный Блейк. И если Джеймс смог не расцарапать мне лицо щетиной, Блейк оказался не столь талантлив: гладкая загорелая кожа вокруг рта у Джеймса была ярко-красной. Он уставился на меня потемневшими, широко раскрытыми глазами.

— Мне-е-е нужно пописать, — в полном обалдении сказала я.

Блейк уронил руки, глядя то на меня, то на Джеймса, оттолкнул меня (на этот раз уже в стену) и рывком открыл дверь.

— Энджел, я все могу объяснить, — тихо сказал Джеймс. — Все не так, как может показаться.

— Мне правда очень нужно пописать, — повторила я, глядя в пол.

— Хорошо, ладно. — Джеймс быстро вытер рот тыльной стороной ладони. — Я… э-э… вызвал для вас машину. Я подожду снаружи. Я должен все объяснить. Я хочу все объяснить! Я буду ждать снаружи!

Джеймс старательно закрыл за собой дверь, но я по-прежнему не могла пошевелиться. Можно подумать, мне требовались дополнительные доказательства правоты подруги! Да-а, я действительно полная дура в отношении мужчин.

В конце концов я очнулась от транса, пописала и вымыла руки, всячески оттягивая возвращение в бар. Что я скажу? Что скажет Джеймс? Может, Блейк твердо решил разом со всем покончить и собирается меня прикончить? В глубине души я до сих пор не могла поверить тому, что видела.

Я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула. Волосы безобразно спутались, подводка смазалась на полщеки, да и цвет лица от шока не улучшился — я никогда не видела себя такой бледной. Я достала из сумки румяна-помаду «Стила» цвета «фуксия»: может, если я буду лучше выглядеть, мне станет легче? Я размазала фуксию по щекам и губам и стала похожа на очень удивленного клоуна. Я почувствовала себя полной идиоткой: как я могла быть настолько слепой?

Скрестив пальцы в надежде, что Джеймс и Блейк ушли, я осторожно покинула кабинку и вернулась в бар. Тут-то они меня и поджидали: Джеймс, едва сохранявший самообладание, и Блейк, стоявший со странно безразличной миной. При виде меня он поднял бровь, что-то шепнул Джеймсу и отошел.

— Ну вот. — Джеймс сжал губы в тонкую линию. Губы, которые я целовала. Губы, которые целовал Блейк.

Я остановилась и уставилась в пол.

— Энджел, нам нужно об этом поговорить, — начал он.

— Нет-нет, не нужно, — вырвалось у меня.

Больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда — например в Нью-Йорке, под моим пуховым одеялом рядом с Алексом.

— Энджел, пожалуйста!

Он сделал шаг вперед, вытянув руку, но я отскочила. Это уже слишком; я должна уйти.

— Джеймс, пожалуйста, я в отель поеду, — сказала я, съежившись, чтобы избежать его прикосновений, и отступая к выходу из бара.

Я дошла до самой двери, когда он побежал за мной.

— Подожди! — крикнул Джеймс.

Все между мной, им и дверью бросили свои дела и обернулись посмотреть. Разделявшее нас расстояние он преодолел за пару секунд.

— Мы должны поговорить о том, что ты… что, как тебе кажется, ты видела, — добавил он тихо.

— То есть как ты целовал Блейка? — спросила я.

Джеймс слегка посерел и вытолкнул меня за дверь.

— Пожалуйста, не надо, — сказал он, крепко взяв меня за плечи.

— А что, ты его не целовал? — Я попыталась стряхнуть его руку. — Дай я догадаюсь: ты делал ему искусственное дыхание?

— Энджел, ну что ты, в самом деле, здесь же всюду люди, папарацци… — Джеймс кивнул куда-то в сторону и попытался подвести меня к припаркованному у обочины «лексусу». — Садись в машину, и я все объясню.

— Объяснишь, что ты целовал Блейка? — спросила я.

Кучка папарацци у нижней ступеньки одновременно развернулась в нашу сторону.

— Джеймс, сюда! — раздался голос из зарева осатаневших вспышек. — Подари нам улыбочку!

— Ну? — Я остановилась на ступеньках и пожала плечами: — Ты им скажешь или я?

— Давай, детка, расскажи нам все! — крикнул тот же голос. — Версию Джеймса мы сто раз слышали.

— Энджел, пожалуйста… — Джеймс взял меня за руку и крепко сжал. — Не надо.

Я замолчала и посмотрела на него. Он по-прежнему был омерзительно красив, но еще никто не вызывал у меня такой ярости.

— Нет. Ты перешел все границы, и…

Не дав мне закончить, Джеймс вдруг схватил мое лицо ладонями и запечатлел долгий поцелуй на моих губах — отличный способ выставить кого-нибудь шлюхой. Глаза моего предателя инстинктивно закрылись. Вокруг оглушительно трещали фотовспышки. Джеймс заставил меня откинуться назад так низко, что я физически не могла вырваться из его объятий. Не успела я ничего придумать, как он подхватил меня на руки и нырнул в поджидавшую машину. Неожиданно холодный воздух — кондиционер работал на температуре арктической зимы, — мягкое кожаное сиденье и скорость, с которой машина сорвалась с места, лишили меня дара речи.

— Энджел, я прошу прощения.

Я упорно смотрела в спинку переднего сиденья.

— Все это… Все это сложно.

Ледяное молчание.

— Клянусь, я не хотел вводить тебя в заблуждение!

Я повернулась и посмотрела прямо ему в лицо:

— Не хотел вводить меня в заблуждение?

— Нет.

— Значит, и целовать меня не хотел во время танца?

— Ну…

— И флиртовать всю неделю не имел намерения?

— Это не входило в мои планы…

Я отвернулась и снова уставилась на спинку сиденья.

— Я и не знала, что у тебя был план.

Телефон Джеймса запиликал.