Папа Джей говорил о том, что произойдет, если мир не проснется, и в основном его мысль сводилась к следующему: обычные религии разделяют, а ВГЦ объединяет, и когда люди объединяются между культурами, когда они становятся высшей версией самих себя, они становятся неудержимой силой и могут изменить мир. И на ферме Чепмена было много чернокожих и коричневых людей, а также белых, так что это казалось доказательством того, что он говорил. И я… ты просто верил ему. Это звучало так — не было ничего такого, с чем можно было бы не согласиться — покончить с бедностью и все такое, Стань своим высшим “я”, и папа Джей был просто человеком, с которым хотелось общаться. Он был очень теплым и казался… Он был таким отцом, которого ты бы выбрал, если бы мог выбирать, понимаете?

— Так что же заставило вас передумать? Почему вы ушли в конце недели?

Улыбка исчезла с лица Генриха.

— Что-то произошло, и это… как бы изменило мое отношение к ним всем.

На ферме была одна очень сильно беременная женщина. Я не помню ее имени. В общем, однажды днем она была с нашей группой, когда мы пахали на ширских лошадях, и это была чертовски тяжелая работа, и я все время смотрел на нее и думал, должна ли она это делать? Но, знаете, мне было восемнадцать лет, так что я мог знать?

Мы как раз закончили последнюю часть работы, и она упала на землю. Она стояла на коленях на земле в спортивном костюме и держалась за живот. Я был в ужасе, я думал, что она сейчас родит.

Один из членов группы опустился на колени рядом с ней, но не стал ей помогать, а просто начал громко скандировать ей в лицо. Потом начали скандировать остальные. Я смотрел на это и думал: “Почему они не помогают ей подняться?” — Но я был как бы… парализован, — сказал Генри с пристыженным видом. Я думал: “Вот как они здесь все делают, и может быть… Может быть, это сработает?” Так что я не стал ничего делать — но она выглядела очень плохо, и в конце концов один из них убежал в сторону фермы, а все остальные продолжали скандировать, стоя над ней.

А парень, который пошел за помощью, вернулся с женой Уэйса.

Впервые за все время Генри колебался.

— Она… она была жуткой. В то время мне нравился Уэйс, но в ней было что-то такое… Я не мог понять, почему они вместе. В общем, когда она дошла до нас, все перестали скандировать, а Мазу встала над этой женщиной и просто… уставилась на нее. Она даже не говорила. А беременная женщина просто выглядела испуганной, и она вроде как с трудом поднялась, и все равно выглядела так, как будто ей было очень больно или она собиралась потерять сознание, но она, пошатываясь, пошла с Мазу.

И никто из остальных не смотрел мне в глаза. Они вели себя так, как будто ничего не произошло. Вечером за ужином я искал беременную женщину, но ее там не было. Больше я ее не видел до самого отъезда.

Я хотел поговорить с Флорой о том, что произошло, но не смог подойти, а ночью она, очевидно, была в другом общежитии.

В последнюю ночь папа Джей снова выступал в храме. Они выключили весь свет, и он стоял перед большим корытом с водой, которое было освещено изнутри, как бы подводными фонарями, и заставлял воду делать что-то. Например, она поднималась, когда он ей приказывал, и делала спиральные фигуры, а потом расступалась и снова собиралась…

— Меня это пугало, — сказал Генри. — Я все время думал: “Это, наверное, фокус”, но не мог понять, как он это делает. Потом он заставил воду сделать лицо, человеческое лицо. Одна девочка закричала. А потом вода снова успокоилась, и они включили свет в храме, и папа Джей сказал: “В конце у нас был посетитель-дух. Они иногда приходят, особенно если собирается много Восприимчивых.” И он сказал, что, по его мнению, новое поступление должно быть особенно восприимчивым, чтобы это произошло.

А потом нас спросили, готовы ли мы к перерождению. И люди шли вперед один за другим, заходили в ванну, погружались под воду и снова выныривали, и все хлопали и аплодировали, и папа Джей обнимал их, и они стояли у стены вместе с другими участниками.

Я был в шоке, — рассказывал Генри. — Я даже не могу объяснить, что это было — давление, которое оказывалось на тебя, чтобы ты присоединился, и чтобы все эти люди одобрили тебя, было очень сильным, и все смотрели, и я не знал, что произойдет, если я скажу “нет”.

А потом они позвали Флору вперед, и она просто подошла прямо к желобу, залезла в него, пролезла под ним, ее вытащили, и она пошла стоять у стены, сияя.

И, клянусь, я не знал, хватит ли у меня сил сказать “нет”, но, слава Богу, впереди меня стояла девушка, чернокожая, с татуировкой Будды на шее, и я никогда ее не забуду, потому что если бы ее там не было… Итак, они назвали ее имя, и она сказала: “Нет, я не хочу вступать.” Очень громко и четко. И атмосфера просто превратилась в лед. Все как будто смотрели на нее. И только папа Джей все еще улыбался, и он рассказал ей всю эту историю о том, что он знает, что материальный мир имеет сильную притягательную силу, и, по сути, он намекал на то, что она хочет пойти работать на Биг Ойл — или что-то в этом роде, вместо того чтобы спасать мир. Но она не отступила, хотя и прослезилась.

И тогда они назвали мое имя, и я сказал: “Я тоже не хочу присоединяться.” И я увидел лицо Флоры. Как будто я дал ей пощечину.

Затем они позвали вперед двух последних людей, и они оба присоединились.

Потом, пока все радостно хлопали новым членам, Мазу подошла ко мне и девушке, которая отказалась, и сказала: “Вы двое пойдете со мной”, а я сказал: “Я хочу сначала поговорить с Флорой, я пришел с ней”, а Мазу сказал: “Она не хочет с тобой разговаривать.” Флору уже уводили вместе со всеми членами клуба. Она даже не оглянулась.

Мазу отвела нас в дом на ферме и