Прошептав короткую молитву Ахурамазде, Кир допил чашу и решительно подошел в своему месту во главе стола. Собравшиеся отреагировали тем, что встали с мест или замерли там, где стояли. Царевич оглядел зал, где военачальники, не сговариваясь, образовали подобие строя. Он кивнул головой, неожиданно ощутив прилив раздражения и на эллинов, и на персов. Заговорив на греческом, он затем повторил свои слова на персидском. Уроки языка тоже являлись частью долгого похода, но успехи здесь были куда скромней, чем он рассчитывал.

– Славные воины, вы здесь заняли разные стороны стола – по одну эллины, по другую персы. Разве вы недруги? Вовсе нет. Уже на протяжении месяцев вы совместно принимаете пищу и вместе упражняетесь, я это видел сам. Так что призываю вас пересесть, чтобы быть сообща, а не порознь.

Собрание встретило его слова дружным смехом. В целом надежды царевича не оправдались – получилось, что стороны просто поменялись местами – но это разрядило настроение, и уже от этого на душе стало отрадней.

– Ну вот, так лучше, – сказал Кир и подал знак дворцовому распорядителю. Все слуги поспешили выйти, оставляя гостей разливать вино по чашам и кубкам. Кое-кто, не мешкая, к этому приступил.

– Видя вас здесь, сидящих как друзья, – обратился он к своему высшему воинству, – я преисполняюсь надежды за наши народы и за нашу будущность. У нас в ходу разные монеты, но серебро и золото в цене у всех, неважно, чьей они чеканки. Всего важнее сам металл. Так и мы, сидящие за этим столом, можем говорить на разных языках, но все мы воины, все солдаты. Мы понимаем, что значит несправедливость. И что такое бесчестье.

По мере того как голос его твердел, улыбки вокруг тускнели, а взгляды сосредоточивались на нем. Кир говорил негромко, однако в зале не было более слышно ни звука; все одинаково внимали обоим языкам. Глянув на Клеарха, он заприметил, как тот чуть заметно склонил голову. Это был момент, который они замышляли и готовили. И пускай в сердце Кира бушевали вихри, но он согласился, что нельзя ждать, пока в поле перед ними предстанет черная стена царского войска – тогда говорить что-либо будет уже поздно. Нужно задать людям истинную цель сейчас, иначе слишком велик риск, что в самый неподходящий момент они переметнутся.

– Славные воины, вместе с вами я ехал и шел от самых Сард. И пусть наше будущее в руках богов, но вместе со мной вы прошли через земли Вавилона. Вы видели великий Евфрат, эту главную жилу империи. Созерцание вас здесь наполняет мое сердце гордостью. Однако кое для кого из вас наше странствие может закончиться уже нынешним вечером. – Он глубоко вздохнул, так как даже малейшее движение сейчас требовало напряжения мысли и воли. Кир поднялся из-за стола и, упершись в него костяшками пальцев, обвел всех тяжелым взором. Когда он снова заговорил, в его голосе слышался кинжальный звон:

– Разыскивать в горах писидийские племена в мои намерения не входит и никогда не входило. Я не мог раскрыть вам всех своих планов, пока в Сардах меня подслушивали чужие уши. Надеюсь, что вы простите мне этот невольный обман. Не исключено, что даже сейчас меня могут слушать лазутчики, готовя на меня донос. Однако я все равно вас здесь собрал.

Он приостановился, чтобы хлебнуть из чаши вина. Клеарх за столом не сводил с него глаз, мысленно заклиная изыскивать нужные слова.

– Мой отец, царь Дарий, не был в семье старшим сыном. Трон он отнял у своего брата, придя к выводу, что тот не годится на царство. А корону взял, когда она была еще мокра от крови, и надел ее себе на голову. Мои славные воины…

В это мгновение он снова подался вперед, а сидящие замерли, затаив дыхание; он словно глядел на фреску (мысль, не лишенная приятности).

– Я полагаю, что мой брат Артаксеркс не годен для розового трона. А вас я собрал, обучил и привел сюда не в знак окончания, а в знак начала нового правления.

Персидские военачальники переглядывались, сверкая глазами и тихо переговариваясь в явном потрясении. Грекам пришлось изобразить удивление – настолько наигранно, что сложно было предположить, есть ли среди них хоть кто-то, для кого истинная цель похода такого войска на восток до сих пор неизвестна.

– Я главный военачальник всех войск Персии, – продолжал свое Кир. – Сын моего отца по прямой линии дома Ахеменидов. На данный момент я наследник трона. Случись нынче у Артаксеркса во сне удар со смертельным исходом, и тогда назавтра я уже царь! Прошу правильно меня понять. Я не узурпатор, не изменник отечества. Я и есть трон, я следующий царь. И как до меня мой отец, я вызываю своего брата на поле боя по своему древнему праву.

Клеарх, кивнув, одобрительно взревел; в этом к нему присоединились многие командиры эллинов. В знак поддержки царевича они стучали кулаками по столешнице, подкрепляя стук ободряющими возгласами; при этом они раскачивались, подбивая на решение тех, кто сидел рядом. То же самое делал и весельчак Арией, который сейчас шумно призывал внимать полководцу, не забывая между тем подливать в свой кубок. Большого удивления эта поддержка почему-то не вызывала. На небольшом пространстве зала противостоять такому порыву было затруднительно. И хорошо, если так. Произнося свою речь, Кир не осмеливался взглянуть на Оронта, хотя каждое сухожилие в нем напрягалось в желании повернуться в его сторону и посмотреть, как главный перс воспринимает его слова. Будучи самым старшим из военачальников, Оронт мог повести за собой всех персов. С другой стороны, своим отказом он мог посеять семя раздора, грозящее разрастись и удушить их всех.

– Будете ли вы оспаривать мое право на вызов? – грозно оглядел Кир присутствующих.

Говорящие на обоих языках греки дважды прокричали слово «нет», вливаясь в многоголосый хор поддержки. Все больше присоединялось и персов. Кир наконец набрался решимости взглянуть на Оронта и увидел, что и многие другие смотрят на него в ожидании, как им быть с ответом, чью сторону взять. В эти мгновения становилось ясно, что этот внешне спокойный, не атлетического сложения человек действительно ведет за собой людей. Они оглядывались на него так же, как оглядываются на Клеарха, хотя, кроме этой скромной правды, было непонятно, что вообще между ними двумя может быть общего.

Оронт смотрел на него расширенными глазами, закусив наискось губу. Было видно, что он не прозревал столь резкого поворота событий. Чувствуя, что над ним верх еще не одержан, Кир внезапно почувствовал себя тверже, понимая необходимость натиска. И над общим гулом он властно возвысил свой голос:

– Полемарх Оронт! В свой нынешний ранг ты возвышен рукой моего отца. Ты давал ему клятву верности. А значит, давал ее и мне как начальнику над всем войском!

– А еще твоему брату, – вымолвил Оронт.

Слова отчасти заглушал рокот голосов, но Кир своим напряженным слухом их уловил. Брови у него сурово срослись над переносицей, а лицо потемнело от гнева. Ранее Клеарх с Проксеном обсуждали, как быть с теми, кто откажется подчиняться. Возможный отказ Оронта царевич воспринимал с неохотой, но, стиснув зубы, поклялся, что при необходимости заставит упрямца переступить через себя. Возврат уже невозможен. А по местам все будет расставлено тогда, когда он станет царем. При необходимости он воздаст почести и семье Оронта за его смерть. Что поделать: еще один долг, еще одна нелегкая выплата.