за которую детище немецких оружейников прозвали циркулярной пилой, имела решающее значение в воздушном бою, а ленточная подача позволяла не «тормозить» при смене магазина.

По точности стрельбы, точнее кучности, я не мог сказать что «пилорама» лучше нашего пулемета, но тут опять же, за то время пока дегтярь плюнет десяток пуль, немец выдаст три. Так что, как ни крути, а шансов попасть в неприятеля в воздухе, особенно на встречных курсах, у немецкого оружия ощутимо больше.

С точки зрения расхода тут конечно не все так радужно, и, конечно, с семь шестьдесят два было бы половчее, но пошукав по сусекам, с собой нам выдали четыре ленты обычных патронов по двести пятьдесят штук, и три трассирующих, по пятьдесят патронов. Не много конечно, но это был почти весь наш ресурс боеприпасов к этому оружию.

Время сейчас — я посмотрел на часы, — семь двадцать две. А это значит что тридцать восемь минут до запланированного вылета мне нужно чем-то занять.

Можно пойти в сторожку и продолжить завтрак, наверняка там есть чем поживиться, а можно ещё раз проверить врезанный вчера люк. Естественно не саму «дыру в потолке», с ней точно всё нормально, а подставку, или скорее упор для стрелка, ну и крепление для пулемёта.

Устройство насколько простое, настолько же и надёжное. Створка люка откидывается вниз по направлению движения самолёта, в неё вставляется нечто вроде лесенки, — на неё стрелок встает ногами, а с другой стороны так же в пазы входит подставка под нижнюю часть спины. То есть ноги упираются в лесенку, задница облокачивается на подставку, а сам стрелок торчит в люке.

Крепление для оружия тоже предусмотрели, но пулемёт, упираясь сошками, мог передвигаться только в одной плоскости. Опустить ствол вниз, или задрать вверх не позволяла конструкция, и стрелять ниже этой плоскости, или выше, можно было только с рук, без упора.

Конечно будь у нас побольше времени, можно было бы что-нибудь придумать, но времени не было, и приходилось использовать то что есть. Да и по сути, даже сама возможность стрелять откуда-то, кроме двери, была уже «прорывом». Оставалось ещё внизу такой же лючок проделать, — чтобы уж совсем во всеоружии.

Не без труда откинув крышку люка, — задвижка оказалась очень тугая, я примерился к месту.

Неудобно, жёстко, спину приходится напрягать чтобы не свалиться обратно, а уж представить что придётся не только держаться, но ещё и стрелять...Честно говоря, сомнительное предстоит удовольствие.

Спустившись вниз, я достал энзешный дробовик, и снова залез в люк.

Встал поудобнее, облокотился пятой точкой, напряг спину и поводил дробовиком, пытаясь представить что это пулемёт.

Вес конечно не соответствует, если не ошибаюсь немец килограмм под пятнадцать будет, может чуть меньше, но тут даже с дробовиком не особо удобно, приходится постоянно напрягаться, и лично я в таком положении долго точно не выстою.

Нет, оно понятно — жить захочешь, не так раскорячишься, но в идеале надо создать условия чтобы стрелок думал только о цели, а не о том что от напряжения трясутся ноги, а в зад что-то впивается.

Пока примеривался, в воротах показалась буханка Василича.

К самолёту сразу не поехала, а скрипнув тормозами, остановилась прямо под окном сторожки. Спустя несколько секунд захлопали двери, и из машины появился сам Василич, за ним Леонид без оружия, но с какой-то тележкой, и молодой паренёк с зачехлённым пулемётом через плечо.

Ну что ж, почти комплект. Наверное этим составом и ограничимся.

— Что-то ты раненько, не спится? — первым доковылял Леонид, Василич с пулемётчиком заходили в сторожку, и только что оттуда вышли.

— Если бы. Поспишь тут.. Ты, кстати, ничего необычного не слышал? — поинтересовался я.

— Например?

— Да вроде самолет летал, пожужжал на грани где-то, и затих. Непонятно правда, то ли высоко так, то ли далеко. То ли всё вместе.

— Может показалось? — задрав голову к небу, Леонид сощурился, и простояв так несколько секунд, устало потёр глаза.

— Если так, то значит это были групповые галлюцинации, Аня-то, тоже слышала.

Подтянув свою телегу, он поставил её перед собой, и опять уставившись в небо, пожал плечами.

— Да хрен его знает... Ночью не спал почти, бошка болит, может и гудело, но я и не прислушивался особо.

— Ладно. Всё равно искать не будем. — Это тебе харчей с собой положили? — обратил я внимание на его скарб.

Тележка, или правильнее будет сказать сумка на колёсах, была плотненько чем-то набита.

— Типа того... — вздохнул Леонид, и ухватившись за ручку, попросил — За низ берись, закинуть поможешь. Только аккуратнее, хрупкое...

Загрузив его самого, а потом и сумку с колёсами, я быстренько проверил стойки, и убедившись что за ночь давление почти не упало, вышел встречать Василича с пулеметчиком.

Антон, так его звали. Вчера, когда ставили люк и доводили последние штрихи, он показался мне чересчур серьёзным, и невыносимо мрачным. Говорил односложно, и только по делу, а когда не был занят, то просто стоял, уставившись в одну точку. Потом, уже, когда он ушёл, мужики сказали почему он так себя ведёт, — одним из погибших разведчиков был его брат, и парнишка очень тяжело переживал его гибель.

Я сразу решил что тащить с собой человека в таком состоянии не стоит, поэтому не поленился, доехал до Василича, и попросил найти кого-нибудь другого. Тот вроде согласился, но, судя по тому что я его снова вижу, не нашёл, а может просто передумал искать.

Такой же хмурый как и вчера, только теперь ещё и бледный, парень коротко кивнул, и сняв пулемёт с плеча, поднялся на борт.

— Никого другого не нашлось? — дождавшись когда он пройдёт внутрь, тихонько спросил я.

— Переживаешь?

— Конечно. Ты погляди на него. Он же как зомби, а если стрелять придётся? — сказав так, я тут же постучал себя по голове, и поплевал через плечо. В приметы хоть и не верю, но на всякий случай не помешает.

— Не переживай, нормально всё. Парень опытный, с техникой давно знаком, говорят как со снайперки с него лупит, белку в глаз, практически.

Про белку в глаз это понятно, мы тут все снайпера на словах, но я по себе знаю, — а мне из многого приходилось стрелять, чтобы «набить руку» или хотя бы привыкнуть к оружию, причём к