— Контроль полетных систем?

— Готов.

— Первый двигатель?

— Готов.

Тедди сидел в обзорной комнате для особых гостей, располагавшейся за центром управления полетом. Его статус обеспечил ему лучшее место — в середине первого ряда. У ног Тедди лежал портфель, а в руках он держал голубую папку.

— Второй двигатель?

— Готов.

— Отбор мощности?

— Готов.

Энни Монтроз мерила шагами свой личный кабинет рядом с пресс-центром. Девять мониторов на стене транслировали девять разных каналов; каждый показывал стартовую площадку. Бросив взгляд на компьютер, Энни увидела, что иностранные каналы передают то же самое. Весь мир затаил дыхание.

— Воздушная обстановка?

— Готов.

— Метеорология?

— Готов.

Брюс Ын сидел в кафетерии ЛРД вместе с сотней инженеров, посвятивших себя «Айрис». Они смотрели прямую трансляцию на проекционном экране. Некоторые ерзали. Кое-кто держался за руки. В Пасадене было 6.13 утра, но пришли все сотрудники до единого.

— ВВС?

— Готов.

— Навигация?

— Готов.

За миллионы километров от центра управления экипаж «Гермеса» слушал, сгрудившись вокруг кресла Йоханссен. Двухминутная задержка передачи не имела значения. Они ничем не могли помочь, и связь с ними не требовалась. Йоханссен пристально смотрела на экран, хотя он показывал только интенсивность аудиосигнала. Бек, нервничая, стискивал кулаки.

Фогель не шевелился, уставившись в пол. Мартинез сначала молился молча, затем начал молиться вслух. Капитан Льюис стояла в стороне, скрестив руки на груди.

— Груз?

— Готов.

— Оператор ракеты-носителя?

— Готов.

— Хьюстон, это центр управления запуском, все системы готовы.

— Вас понял, — ответил Митч, глядя на таймер обратного отсчета. — Это ЦУП, мы готовы к запуску по расписанию.

— Вас понял, Хьюстон, — отозвался центр управления. — Запуск по расписанию.

Когда отсчет дошел до 00.00.15, телевизионные каналы получили то, чего ждали. Хронометрист начала обратный отсчет вслух.

— Пятнадцать, — произнесла она, — четырнадцать… тринадцать… двенадцать… одиннадцать…

Тысячи человек собрались на мысе Канаверал — самая большая толпа, когда-либо присутствовавшая при запуске беспилотного аппарата. Они слушали голос хронометриста, эхом отражавшийся от трибун.

— …десять… девять… восемь… семь…

Рич Пэнелл, увлеченный орбитальными расчетами, не следил за временем и не обратил внимания, что его коллеги переместились в большой конференц-зал, где был установлен телевизор. Краем сознания Рич отметил, что офис погрузился в необычную тишину, но не стал над этим задумываться.

— …шесть… пять… четыре…

— Зажигание.

— …три… два… один…

Опоры были убраны, и ракета-носитель взлетела в облаке дыма и огня, вначале медленно, но постепенно набирая скорость. Толпа проводила ее восторженными криками.

— …и отрыв зонда снабжения «Айрис», — сказала хронометрист.

После взлета ракеты-носителя у Митча больше не было времени следить за зрелищем на большом экране.

— Отклонение? — спросил он.

— В порядке, ЦУП, — последовал немедленный ответ.

— Курс?

— На курсе.

— Высота одна тысяча метров, — сказал кто-то.

— Порог безопасности пройден, — сообщил кто-то другой. Теперь при необходимости можно было затопить зонд в Атлантическом океане.

— Высота полторы тысячи метров.

— Начинаем поворот.

— Небольшая вибрация, ЦУП.

Митч посмотрел на директора взлета.

— Повторите?

— Слабая вибрация. Бортовое управление с ней справляется.

— Следите за ней, — сказал Митч.

— Высота две тысячи пятьсот метров.

— Поворот завершен, двадцать две секунды до отделения первой ступени.

При разработке «Айрис» ЛРД приняла в расчет аварийную посадку. Вместо обычных пайков большую часть груза составляли белковые кубики, которые остались бы пригодными в пищу, даже если бы «Айрис» не смогла выпустить посадочные аэростаты и врезалась в поверхность на огромной скорости.

Поскольку миссия «Айрис» была беспилотной, никаких ограничений на ускорение не налагалось. Содержимое зонда испытывало перегрузки, которых не выдержал бы ни один человек. Но хотя НАСА и проверило влияние экстремальных перегрузок на белковые кубики, они не сделали этого в условиях поперечных колебаний. Будь у них больше времени, они бы обязательно провели такое испытание.

Безвредная вибрация, вызванная небольшим дисбалансом топливной смеси, растрясла груз. Зонд, надежно закрепленный в защитном кожухе на ракете-носителе, держался. В отличие от белковых кубиков.

На микроскопическом уровне белковые кубики представляли собой твердые пищевые частицы, погруженные в густое растительное масло. Пищевые частицы сжались почти вдвое, но с маслом практически ничего не произошло.

Соотношение твердых и жидких компонентов изменилось, и в результате кубики повели себя как жидкость. Этот процесс — разжижение — превратил твердые плитки в текучую массу.

У сжатой жижи, изначально помещенной в отсек, где не было свободного места, теперь появилась возможность плескаться.

Вибрация также привела к дисбалансу загрузки, притянув жидкость к краю отсека. Этот сдвиг по весу лишь усугубил первоначальную проблему, и вибрация усилилась.

— Вибрация усиливается, — доложил директор взлета.

— Насколько? — спросил Митч.

— Больше, чем хотелось бы, — ответил тот. — Но акселерометры засекли ее и вычислили новый центр масс. Компьютер наведения корректирует выбросы двигателей, чтобы противодействовать вибрации. Пока все нормально.

— Держите меня в курсе, — сказал Митч.

— Тринадцать секунд до отделения.

Непредвиденный сдвиг веса еще не означал катастрофу. Все системы были разработаны с учетом самых плохих сценариев, и каждая прекрасно справилась со своей задачей. Корабль направлялся к орбите, и потребовалась лишь незначительная корректировка курса, которую замечательное программное обеспечение выполнило автоматически.

Первая ступень исчерпала запасы топлива, и ракета-носитель долю секунды летела по инерции, пока не сработали пироболты. Пустая ступень отделилась от корабля, и двигатели второй ступени приготовились к запуску.

Колоссальные перегрузки исчезли. Белковая жижа парила в контейнере. За две секунды она успела бы расшириться и затвердеть, но в ее распоряжении оказалась лишь четверть секунды.